Глава 52. ФРОМИЛЛЕР НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ.

Глава 52. ФРОМИЛЛЕР НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ.

ТОЛЬКО ДЛЯ

СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЧИТАТЕЛЕЙ.


ЛИНИЯ СВЕТА-ШАКТИ – ФРОМИЛЛЕР – МИЛАНА – ИЛЬЯ

Алексей Фромиллер к появлению черноволосой  молодой незнакомки в своей квартире отнёсся спокойно: по лету у дочери частенько бывали гости, иные задерживались и на неделю; собственно, «малая гостиная» для этого и служила, её так и называли – гостевая комната. Смущало другое – состояние подруги Лены. Утром во вторник, за завтраком, поглощая любимую яичницу – из перепелиных яичек! – с нежнейшим беконом, он поинтересовался:

– А эта девушка… она надолго к нам?

– Её зовут Шакти, – подсказала дочь, с аппетитом уплетая другое – клюквенный крамбл с мюсли.

– Как?

– Шакти. Ну, то есть Светлана.

– А-а… ну, это уже более-менее понятно. Так надолго?

– Алексей! – вмешалась Александра Фёдоровна, хлопотавшая у разделочного стола – с теми же мюсли и абрикосами она готовила пирог на обед, сейчас сама замешивала тесто. – Ну, что пристал? Сам не помнишь, как мы по молодости с тобой по чужим квартирам жили.

– Саша, ничего я не пристал! Просто спрашиваю… и потом, не жили мы с тобой по чужим квартирам. Нам почти сразу общагу дали, семейную.

– Ага. А перед тем, как дали, помнишь то лето? Поехали на бардовский фестиваль и где только не жили! И в палатке на Оби, и по квартирам у знакомых. И в каких-то домишках частных. Я-то хорошо помню.

– Всё ты у нас помнить стала… с недавних пор!

– Ага! Именно так! – воскликнула Александра в азарте и воздела руки, и так белые, а сейчас ещё и перепачканные мукой. – Лен, рассказать, как папа однажды ночью сам себя в сортире дачного типа запер?

– Саша! Перестань! – Фромиллер занервничал. – Едим, в конце концов. Я, вообще, не об этом хотел спросить. Что с ногами у твоей… Светы? Тоже, как ты, босиком гоняла и наступила на что-то? Во-от, а я говорил!

– Нет. Пап. Это её «наступили».

– То есть как?!

– А просто. Провокация. Под ноги разбили электролампочки. Между прочим, этот тип, который всё подстроил, шастает к твоему Главе, в избирательный штаб. Который в филармонии.

Фромиллер едва не уронил вилку на пол; напрягся:

– Не понял… ну-ка, подробнее!

Лене было, чем поделиться. Вчера поздно вечером позвонила Милана, рассказала историю, которую можно было бы назвать забавной, если бы она не оказалась связанной с катастрофой Шакти.


Милана, хорошо знавшая нравы и быт общаги – на самом деле, именно тут она дунула свой первый «косяк»! – сразу предположила, кто может стоять за всем этим. Вот поэтому она и не поехала с Сонцем, Шакти и Леной, а покрутилась по общежитию, перекурила с одним, поговорила со второй, перекинулась парой фраз с третьей… Шила в мешке не утаишь, точнее, оно обязательно кольнёт, хоть деталью; и вот к вечеру Милана, напялив высоченные каблуки, дабы не вызывать подозрений, заявилась в общежитие, интересуясь своими тряпками, якобы одолженными Шакти. Большинство дорог тут так или иначе вели к Зёме и её светловолосой подруге. Земфира ничего про выселенную сказать не могла или не хотела, непрошеную гостью собиралась запросто послать, но упаковка крепкой «Балтики» в сумке Миланы перевесили. Начала что-то плести, Валентину отослала якобы на поиски и начала хлестать пиво с пришедшей.

Невдомёк ей было, что Милана воспользовалась не таким уж мудрёным средством, как Лена, а совсем простым: растолкла таблетки «пургена», старые, замшелые, найденные в кухонном шкафчике. Резкий вкус креплёного пива присутствие слабительного скрадывал, времени у Миланы было много, и на второй банке её собеседница «поплыла». Глаза выпучила, сказала «Ой!», кое-как нашарила тапки и побежала в туалет. Милана – за ней, сбросив в коридоре каблуки; и не потому, что ей так уж хотелось босой войти в этот не совсем чистое помещение, а просто – мешали в выполнении замысла.

Зёма перед туалетом забеспокоилась:

– Ты чё разулась, дура? Там же гря-а-а… ой-о-о!

После процедур, вызванных слабительным, человек в некоторой степени теряет силы. Этого-то Милане и требовалось. Зёма пару раз выскакивали из кабинки, но со стоном возвращалась обратно; полоскало её хорошо. И вот на третий раз, едва чернявая татарка, поправляя юбку, хотела выйти, обессиленная, Милана со всей силы звезданула ей дверью по лбу.

Получилось громко. Тапки Зёмы разъехались на мокром полу – тут всегда было мокро и воняло дезинфекцией; а Милана, не теряя времени, за волосы схватила упавшую и подтащила к унитазу, хранящему следы недавнего посещения. Буквально оседлав жертву, уперевшись босыми ногами в стойки кабинки – не столкнуть! – Милана чуть ли не окунула Зёму в унитаз, прорычав:

– Кто подготовил «чурку проучить»?! Говори, сука, я тебя сейчас там утоплю!

– Ты чё, каз-за…

– Утоплю! Нахлебаешься! Говори!

Ярость приумножила её силы; Шакти никогда бы не подумала, что томная и хилая на вид её «модель» на такое способна. А тут… Она бы и вправду утопила эту мразь, ну или макнула головой – реально, ни капельки не сомневаясь в её виновности.

И не ошиблась ведь. Зёму сначала вытошнило хорошо. А потом полезли и слова. Оказывается, их нашёл какой-то чувак, дядька лет тридцати пяти, по повадкам – мент бывший; предложил денег. Посоветовал, как именно нужно сделать. “А что за дядька?” – “Да хрен его знает!” – Говори, гадина, сейчас это жрать будешь, своё! И не ори!” – “Да мы его с Валькой один раз видели…” – “Где?!” – “В филармонии. Штаб там избирательный, мы там листовки раздавали”. – “А он чё?” – “А он туда приходил, с кем-то базарил…”

– Сука толстожопая! – с отвращением  проговорила Милана, бросая несчастную.

Та скорчилась на коленях перед унитазом; тапок с одной ноги слетел, обнажая потрескавшуюся коричневатую пятку. Милана на миг подумала об исполосованных стёклами ступнях Светы-Шакти и появилось желание врезать этой гадине ещё и по почкам; но сдержалась.

Зашла ещё в комнату, голосом, режущим уши тихой яростью, проверила информацию у Валентины, которая от страха даже не отпиралась. Всё в общем подтвердилось, и листовки даже обнаружились. С мужественным ликом Главы да слоганом. «ВСЕМ ДОБРО, ПРЕУСПЕЯНИЕ, ДОСТАТОК!».

Милана вышла из общаги, на улице ждал Илья, навязавшийся с ней «для подстраховки»; брать его Милана сначала не хотела вообще – ощущала, что должна сделать это сама. Но потом доверила парню важную миссию: отвлечь Софью Великую, чтобы проскочить в общежитие. И он остался на подхвате, на улице.

На входящих внимание обращали, на выходящих – нет; хотя комендантша упёрлась глазами в спину девушки, ничего не спросила. Так она оказалась на ступенях; долговязый Илья, с перебитым носом, шрамом на подбородке, её ухажёр, поднялся со скамейки.

– Получилось? – буркнул он.

Он вообще говорил очень мало и неохотно. Впрочем, как и сама Милана.

– Да. Дай закурить.

– На. А туфли где?

– Блин. Там забыла… Не, я не пойду снова.

– Давай я.

– Не надо!

– Что, так и пойдёшь босиком?

Девушка выпустила длинную струю дыма. Дёрнула плечом.

– Слушай, не начинай, да? Сейчас посрёмся опять.

Он угрюмо замолчал. Потом поводил сломанным носом.

– Ты чё там делала? От тебя… ну, того, пахнет.

Милана, как будто на чужие, глянула на свои голые ступни с тёмным лаком на ногтях. Ну да, посещение туалета и топтание в рвоте даром не прошли.

– Сейчас… – тут вот она растерялась . – Сейчас колонку найдём.

– Не надо колонку! – также грубо, бурчаще сказал парень.

…Она ещё курила, а он сходил в общежитие и вернулся с бутылкой воды в руках, «полторашкой». «Ногу вытяни!»

Вытянула. И смотрела, как он, присев на корточки, мыл ей ступню. Одну, потом другую.

Вода эта была тёплой…

И Милана почувствовала что-то ли от этого, от непривычной этой картины, то ли от пережитого на глаза наворачиваются тихие слёзы.


Лена, со слов Миланы, так же точно описала человека, который стоял за нападением на её подругу и наверняка придумал этот гнусный план.

– Он в штаб твоего Главы заходит! – выпалила девушка. – Милана точно это установила.

– Милана? Тьфу, да ерунда какая… начались шерлоки-холмсы! Ну зачем это Фариду Имагиловичу?! На кой ему твоя… подруга?

– Не знаю! Но я тебе, пап, точно говорю – это подстроено было. А потом, на следующий день, – бац! – и из общаги её выкидывают. Ну не странно ли?!

– Пусть живёт, Лёша! – снова вмешалась мать. – Она, между прочим, портниха потрясающая. Мы вчера с ней говорили, она эскизы показывала…

– Вот ещё! Тебе нашей портнихи мало?! Которая пол-администрации обшивает?

– А я не хочу, чтобы я как «поладминистравции» была, Лёша! И потом, к ней никогда не прорвёшься…

– Ага! – поддакнула Лена. – Она, между прочим, заказов нахватала и косячит. Вон, матери Эниг… Оли, то есть, она такое платье состряпала, что та второй раз перешивает уже.

У Фромиллера было дикое желание треснуть кулаком по столу: цыть, бабы! Распустились! Действительно, раньше такого не было. И как-то легче, что ли, было: Александра вся в себе или вообще спит, Ленка сидит, уткнувшись в телефон… Да что ж это за жизнь такая началась?

Он поспешно доглотал завтрак. Поднялся. Пробурчал:

– Я поехал. Сегодня поздно буду…

Но так просто уйти из родного дома ему его разбушевавшиеся, вышедшие из-под контроля женщины не дали. Он одевался, когда дочь коварно подошла сзади – неслышно, босая же! – и спросила:

– Пап! А что по тому видео с машинками? Тильбюргерами твоими? Ты, вообще, видел, я тебе посылала… Ты разобрался?!

Фромиллер застонал. Как Лене не хотелось рассказывать, каким образом Милана получила информацию, так и ему – о том, что было после того, как вчера в конце дня он просмотрел её сообщение и увидел те самые свипперы, за которыми мотался в Москву. Бедный Фромиллер покраснел, по-бычьи наклонил голову, застонал:

– Вы у меня… Я вам всем… то есть есть им! Ишь, вы… Так и не договорил: рукой в манжете махнул, чуть запонка не отлетела, да вырвался из квартиры.

Лена вернулась в кухню.

– Ты не весь крамбл слопала? – строго спросила Александра.

– Нет, не весь…

– Вот и отнеси Свете, имей совесть! Чтобы она не спускалась с ногами своими по лестнице.

Лена послушно взяла остатки кушанья, на тарелочке, кувшин с соком; на выходе остановилась, рассмеялась:

– Мам! У тебя все ноги в муке… И ты там топчешься, посмотри!

– Ой… точно.

Мать согнула  узкую босую ступню – белесую, как гипсовая модель. Улыбнулась:

– Точно, и правда пельмешки… Ну, я потом уберу.

– Сама?

– Сама, сама… Ты иди давай.

Хмыкнув – впрочем, одобрительно – Лена пошла к Шакти. Мать к уборке всегда испытывала гигантское отвращение, сколько Лена себя помнила. И обычно, если сама девушка не мыла посуду, что правда делала очень редко, то та оставалась в мойке до двенадцати, до прихода домработницы Даши. А сейчас мать сама! – будет возиться со шваброй и ведром. Ну-ну.

Что ж, изменилась она – изменилась и мать.

Лена поднималась по лестнице, по стеклянным ступеням их «дизайнерской» квартиры, не подозревая, что делает это если не последний раз в жизни, то точно уж – на этой неделе.

И в эту квартиру, где она превратилась из ленивой гламурной барыни в босоногую нахалку, она вернётся теперь очень нескоро…


ЛИНИЯ ФРОМИЛЛЕР – ДРУГИЕ

А её отец ехал – сначала по улице Заповедной, потом по Танковой, мимо  страшного, в дырах раскрошившегося бетона, забора РЭУ и глядящих на него окон синего кристалла бизнес-центра  «Питер»; смотрел в окно и с неприятным откровением для себя убеждался в том, как двулик, как двугранен Щанск. Бьющая в глаза роскошь и отвратительная нищета; парадное великолепие и постыдная срамота. Районы-баловни и районы-изгои. Даже пятой точкой он сейчас ощущал это: асфальт на Заповедной великолепный, а вот когда свернул на Танковую, даже мощные амортизаторы служебного «Мерседеса» не смогли смягчить предательские удары выбоин.

Он очень не хотел рассказывать Лене про вчерашнее. Потому так и спешил покинуть дом.

Её сообщение с видео он просмотрел в конце дня – уже благодушно настроенный, уже сделавший главное: подписавший у Главы свой план развития дорожно-благоустроительного комплекса и реконструкции на ближайшие пять лет. Ничего особо революционного, просто убрать пару безобразных промзон, захламлённых ржавым железом да бетонными блоками «про запас», по воле большинства руководителей; отказаться от дурного смоляного варева местного РСУ и перейти на новосибирский асфальтобетон, который делает дороги прочнее и долговечнее… Но в конце «Плана» был серьёзный задел на будущее, намётка; и если этот план реализуется, если будет профинансирован – то и это получится!

Алексей Фромиллер замахнулся на святое святых Щанска – на Опытный завод. Точнее, не на само предприятие, конечно, а на Линию. На эту отвратительную тысяченожку, на эту рептилию, переползшую через Щанск десятки лет назад, до сих пор пересекая своими ребрами рельс его улицы, горбом вздымая улицу Спортивную в районе «Бункера», мешая построить нормальную ливнёвку, сделать водоотводы – одним словом, на то, что давно стояло поперёк горла города. Да, Фромиллер понимал, что Опытный будет отчаянно сопротивляться. Хотя и не нужен ему вовсе этот железнодорожный металлолом, давно уже не грохочут по Линии составы – раз в неделю протащит дюжину цистерн или платформ со щебнем заполошно орущий тепловоз, и больше ничего; всё остальное давно доставляется фурами… Кстати, под это можно будет получить и федеральное финансирование, сделать второй въезд в Щанск со стороны Золотой Горки, как и планировалось давным-давно – и пустить эти фуры по Новой, прямёхонько на завод…

Он знал, что Опытный зубами вцепится в эту несчастную линию, будет доказывать её «стратегическое значение», будет пытаться действовать через Москву, через министерство. Потому, что Линия, словно кандальной цепью повисшая на Щанске, делала город всего лишь придатком завода – хотя в действительности всё было давно не так, но… но Опытному не хотелось в это верить. Поэтому за Линию он будет стоять насмерть!

К удивлению Фромиллера, на сей раз Исмагилов обошёлся без привычных грубостей. Конечно, и любезностей ждать от него не приходилось: Глава, как обычно, с каменно-грозным лицом просмотрел бумаги. Размашисто расписываясь золотым «паркером», спросил обычным недовольным голосом:

– Хорошо придумал. Осталось деньги найти.

– Найдём, Фарид Исмагилович! Я, когда свипперы получал в столице, кое-с кем там успел переговорить…

Из-под мохнатых бровей Исмагилов недобро, очень недобро поглядел на Фромиллера. Так, что тот скомкал конец своей бодрой фразы, оставил до лучших времён.

И вот после этого, вспомнив о свипперах, он и посмотрел сообщение дочери.

Сначала ничего не понял. Какого лешего эти машины делают на Золотой Горке, судя по ландшафту? Её хозуправление администрации обслуживает, там своя техника, там убирают отлично, и траву стригут, и деревья обрезают, трактора есть специальные…

Потом позвонил Ляшенко, директору ЖКХ.

Тот бодро отрапортовал:

– Алексей Николаевич, ты что?! Попутал что-то. Все твои «Тильбюргеры» переданы в управляющие компании. Прямо под расписочку… Да. Так у меня и ведомость есть. А? Прислать по факсу? Сейчас пришлю, сейчас, тут разговорчик закончу с людьми…

Но прошло полчаса, потом и час минул, а обещанного факса от Ляшенко не было. У Фромиллера начало зудеть, что называется, в одном месте, и, хотя он пока не волновался, нехорошее предчувствие было. Не выдержал, взял машину, сам поехал к Ляшенко. Но кабинет начальника всех городских коммунальщиков оказался заперт, даже секретарши не было; и заместитель отсутствовал – прямо, сказали, совсем недавно ушёл! В плановом сидел ушастый практикант, ничего не знал и тоже ответил: вот, мол, начальство всех отпустило… Как отпустило, ещё полчаса до конца рабочего дня! Практикант ничего не знал.

Фромиллер начал свирепеть. Из машины позвонил знакомому директору управляющей компании, которая обслуживала и его дом, в числе прочих, по Заповедной. Услышав о свипперах, тот занервничал, начал что-то мямлить, а потом со словами: «…что-то со связью тут, я перезвоню!» – отключился, и всё – абонент недоступен.

Всё это наводило на нехорошие мысли. И он решил проехать по ЖЭУ – по тем, кому он сам эти чертовы «Тильбюргеры» и вручал… Поехали.

В первом ЖЭУ, на микрорайоне КСМ, вместо трёх положенных машин оказалась одна. Начальника не было, уехал. Во втором ЖЭУ, обслуживавшем  чётную сторону домов по проспекту Первостроителей, в том числе длинную «китайскую стенку», из пяти обнаружилось… две! И снова не было никого из начальников. В третьем Фромиллеру повезло; это было на «Низушке». Они подъехали к кирпичной двухэтажке ЖЭУ как раз тогда, когда мужики поднимали в «УАЗик» с кузовом два таких свиппера. Выглядели они жалковато, как будто в боях на Курской дуге побывали: поцарапанные корпуса, местами уже поредевшие щётки… Фромиллер накинулся на мужиков – что такое?

– Так, того, полетели обе! – заявил один, растрёпанный, посасывая дешёвую сигаретку. – У одной, вон, насос навернулся, а у второй барабан со щётками заклинивает…

– Как так заклинивает?! – закричал глава департамента. – Это немецкая техника, отличная!

Оба мужика Фромиллера в лицо не знали, и это понятно, на лбу у него должность не написана; потому другой, пожилой, заметил укоризненно:

– А чего вы ругаетесь-то, уважаемый? Они ж пашут без продыху. Знаете, сколько говна на «Низушке»? Это вам не Германия… Нам вообще шесть положено было, а дали две, и то одну с ЖЭУ-5 делим…

Фромиллер побежал в ЖЭУ. Конечно, и тут «а начальница ушла, главный инженер заболел!», но Алексей чутким ухом уловил женский смех в конце коридора, носом – ванильный запах; помчался туда и влетел в комнатку бухгалтерии, где начальница со своими подругами праздновала чей-то день рождения. Начальница, в отличие от работяг, Фромиллера узнала. Подавилась тортом, и большой кусок шмякнулся прямо ей на колени.

– Почему у вас вместо шести положенных машин по факту одна? – медведем заревел Алексей Николаевич, без всяких политкорректностей и прочего. – Что за бардак? Я же вам лично их вручал, куда делись?!

Запахло жареным, и камарилья начала разбегаться из бухгалтерии кто куда. Начальница, полная дама в кудряшках, выкатила глазки, от испуга побледнела, начала лепетать, пытаясь одновременно отчистить платье:

– Так вы же сами распорядились… Сдать… они же некомплектные…

– Почему «некомплектные»?! И как это я распорядился?!

– Ну, мне сказали… товарищ Ляшенко… или дефектные, мы и вернули.

– Что за чушь вы несёте, какие-такие «дефектные»? Кому вернули?

– Н-не знаю… Ляшенко людей прислал, они забрали…

Фромиллер уже понимал, что его крупно подставили. Обвели вокруг пальца. Ляшенко – мелкая сошка и явно не сам это придумал; машины раздали обитателям элитных дач, без сомнения, по указанию с самого верха. Исмагиловская дача, кстати, тоже там, самая роскошная. Допытываться об остальном у несчастной дамы было бесполезно; он махнул рукой, вернулся в машину, водителю устало сказал: «Домой!» От всего узнанного разболелась голова. Дома наглотался анальгетиков и завалился спать.

Но сегодня он твёрдо решил поквитаться!


…На работе он первым дело выяснил, что господин Ляшенко ушёл на больничный, а его заместитель – в плановый отпуск. Фромиллер попросил своего водителя сгонять в автосервис на РЭУ и забрать его внедорожник, сданный ещё неделю назад. То, что он задумал, желательно было сделать без малейших свидетелей из администрации. Да и из управляющих компании – тоже.

Получив машину, Фромиллер сел за руль. Галстук в этот день он завязывал сам, торопливо; мало того, что завязал неудачно – Лена с этим справлялась идеально! – так ещё и рубашку с тугим воротничком выбрал. Галстук душил, но он его не расслаблял. Неприлично, всё-таки при исполнении!

В Доме Госучреждений на Большой Ивановской, в кабинете Роспотребнадзора, он обнаружил всего одну женщину, одну на три стола. Ярко-рыжая, с лукавым лицом, крупноватая, но изящная, она представилась:

– Венера Галиева, старший инспектор…

Он назвался тоже, поинтересовался: а вы что, одна?

– Ага! – беспечно ответила та. – Начальница у нас в декрет ушла, а ещё одну ставку сократили. Так что я и «и. о.», и секретарь, и вся инспекция в одном лице.

Фромиллер ругнулся. Кое-как себя сдержал, вкратце объяснил Венере задачу.

– Ну что, готовы к этому? Поедем со мной?

– Конечно, поедем! – загорелась она.

По лестнице она спускалась медленно, попросила:

– Ой, если можно, не бегите…

– Вам плохо? Что случилось?

– Да нет, просто туфли новые. Вчера ещё начали тереть, ужас… Я думаю, разношу.

Её широкие ступни были втиснуты в модные туфли ярко-розового цвета, на высоком каблуке. Фромиллер видел такие в гардеробе дочери и даже вроде помнил, что они называются каким-то чудным словом.

Первый удар – ЖЭУ-3, управляющая компания «Восток». В цоколе супермаркета «МегаМакс», хорошо устроились! Нападения никто не ожидал, главный инженер покорно открыл ангар с техникой…

– Сколько единиц подметальной техники у вас есть?

– Так сами видите, одна.

– А по ведомости, на балансе – три! – торжествующе воскликнул Фромиллер. – Венера Маликовна, составляйте акт!

– Но подождите, зачем акт… Я спрошу у начальника.

– Не надо ничего спрашивать. И так всё видно.

Рыжая Венера тоже не сплоховала; хоть и морщилась, переступая ногами в жмущих туфлях, но подыграла Фромиллеру:

– В Роспотребнадзор жалобы идут. Потоком! На плохую уборку дворов и улиц, за которое ваше ЖЭУ отвечает. На то, что дворников с техникой нет. Так что акт мы всё равно составим…

Здание ЖЭУ-7, квадратное, блочное – за магазином «Тысяча мелочей». Сюда они подъехали, когда на проплешине за гаражами двое дворников жгли мусор: старые рамы, остатки мебели, а начальница ЖЭУ за всем этим наблюдала. Контролировала, видать. Фромиллер коршуном налетел на неё:

– Это что такое?! Вам кто разрешил?! Это же грубейшее нарушение… И противопожарного режима, и санитарного!

Но начальница, сухая костяная баба лет пятидесяти, в брючном костюме, не испугалась. Зло ожёгши начальника департамента глазами, она резанула:

– А то, что от ГорЖКХ машин по вывозу ТБО не допросишься, это ничего? Мне что, до морковкиного заговения этот хлам тут копить? Вы же потом придёте или ГЖИ и оштрафуете за свалку!

– Всё равно… нельзя! А с машинами мы разберёмся.

Начальница приказала своим тушить костёр. Видимо, после того как она дала отпор самому начальнику департамента, необходимость высказаться у неё возросла; услышав о свипперах, она так же гневно ответила:

– А! Так я вам покажу сейчас. Идёмте! Я вам всё покажу…

Пошли в ЖЭУ. Бедная Венера едва поспевала за её широким решительным шагом, на дорожке из давно разбитых каменных плит чуть не упала. Открыли железный гараж, заваленный дворницким скарбом, начальница сорвала с гвоздя мультифору с бумажками.

– Вот! Расписки! Заставила написать! Мы Всю Большую Ивановскую вылизываем, по обе стороны! Нам выделили семь машин, семь… И смотрите: сначала – один от Ляшенко. Две забрал. Потом второй от него – ещё две. А эту вообще мордовороты какие-то прямо у дворничихи забрали, избили женщину… Говорят – на дачу Главы. И всё! Она даже заявление не стала писать, просто уволилась.

Слушая всё это, Венера заявила:

– Это – я сейчас сфотографирую. А акт мы составим всё равно.

– Да пишите вы этот акт! В море говна хоть круги пойдут…

В третьем по счёту их посещения жилуправлении, встретил только грустный главный инженер. Покорно открыл «конюшни».

– Вот. Получили от вас пять аппаратов, я вас помню… Вот они пять и стоят. Только… только три вчера привезли.

– Вчера?!

– Ну да. Господин Ляшенко же сразу позвонил: с работы уйти, телефон отключить. Мы и ушли. А утром двое привезли это… Мол, и не забирали.

– А кто привёз?

Глядя куда-то в потолок, главный инженер печально молвил:

– Не знаю. Но один мне неделю назад листовки господина Исмагилова сгрузил. Пятьсот штук. Чтобы мы расклеили на всех  домах.

Акт тут они не составили – но хорошую информацию получили.


Фромиллер был в ударе. Он ликовал. Прижучил, так прижучил! С актами Роспотребнадзора он шею не только Ляшенко свернёт, но и тем, кто эту афёру придумал. И дело ведь не в том, что он, такой-сякой, борется за качество уборки, а просто потому, что лично, сам, шкурой своей дублёной выбивал эти треклятые свипперы! И в интервью потом, помнится, рассказывал, как они щанские улицы будут подметать… Это значит – грош цена его словам?! Его, Алексея Николаевича Фромиллера?!

Поехали в ЖЭУ-10, оно обслуживало одну из самых запущенных территорий – прямоугольник между Лежена и бульваром. Тут в низине текла Щанка, тут разрезала его надвое Линия, тут кособочились сгнившими углами бараки; тут тухла на весь микрорайон овощебаза. Только к перекрёстку район облагораживала громада Техколледжа, два его общежития и единственный кирпичный дом, тоже бывшая его общага.

Венера, сидевшая сзади, взмолилась:

– Алексей Николаевич! А можно, я не пойду с вами, а? Вы сами засвидетельствуете, вы приведите человека, он тут подпишет… Ну, или я вам бланк дам!

– Что такое?

– Господи, как вам сказать-то… Оглянитесь.

Он оглянулся. Венера протягивала ему ступни, избавленные от туфель. Фромиллер охнул: таких сине-багровых шишек-мозолей, набрякших кровью, он ещё не видел. Сердце дрогнуло.

Он отвернулся, посмотрел на себя в зеркальце и вдруг с остервенением рванул спайку воротничка. Аж пуговица брызнула, улетела куда-то под ноги.

Но дышать стало легче.

– Круги в море говна… – рассеянно проговорил Фромиллер, глядя перед собой. – А вы знаете… Шло бы оно всё к чертям собачьим. Идите так.

– Босиком?

– Да. А я без галстука. И пусть думают, что хотят. А то, как с трибуны говорить и обещания давать, так все в галстуках, чистенькие, а как тёмные дела – так шито-крыто. Позвонили, сказали, распорядились… Тьфу!

Он, сорвав с шеи удавку, расстегнув ворот ещё на одну пуговицу, обернулся к женщине, постарался улыбнуться добро:

– Только… грязновато тут. Вы ножки поберегите.

– Ой, Алексей Николаевич! Я в Криволукской жила, под Ялуторовском. И на коровнике матери помогала… Вы не пугайте меня.

Она с радостью выбралась из машины – в коричневом своём платье, с наслаждением разминая босые ноги, сверкая белыми полными икрами.

Пошли. Подъехать к самому ЖЭУ было невозможно: дорогу перегораживала бетонная глыба. Как они, бедолаги, справлялись, Фромиллер не знал… Здесь между домами никаких тротуаров не было в принципе; какие-то асфальтовые пятна возникали, казалось бы, сами по себе, как инородные тела, как грибы в лесу, как посадочные площадки для кораблей инопланетян. Пространство это хаотично заполняли тополя и плакучие ивы. Не от их ли невидимых слёз тут земля пропиталась сыростью, её не брала даже стоявшая сушь. Тёмные участки, запах сырости; лужи, по которым проехал колесом автомобиль, а то и трактор и выворотил, как в деревне, чёрный пласт наружу, – а там и водичка на дне, или плёнка грязевая… В кустах порой обнаруживалось странное шевеление; а подняв голову, Алексей Николаевич внезапно увидел прямо над собой, на подоконнике второго этажа, сидящую женщину. Совершенно голую. С синяками на худых бёдрах и гитарой в руке; при этом гитара лохматилась порванными струнами, а женщина меланхолично курила. Пальцы ступней её, тонкие, коричневые, упирались в раму окна, казались каким-то корешками. А тело пятнали, кроме синяков, ещё и тени густой листвы, наверняка полностью перекрывавшей солнечный свет в окна.

– Чё смотришь? – почти трезвым хриплым голосом сказала она Фромиллеру. – Жарко… Ты заходи. Посидим, покурим.

Венера одёрнула Фромиллера, физически дернула за рукав чёрного пиджака, потащила:

– Пойдёмте! У них тут и не такое бывает…

– А вы откуда знаете?

– Роспотребнадзор в прошлом году проверял дома. На предмет соответствия нормам…

Конечно, чем закончилась та проверка, Алексей и спрашивать не стал. Наблюдал, как Венера ставит широковатые в конце, плоские босые ступни меж грязных луж и поблёскивающих стёкол; впрочем, самой грязи она не избегала, только старалась не поскользнуться, и когда нога отрывалась от земли, то показывала почти чёрную, аккуратненько, даже эстетично выкрашенную подошву.

Лена ведь тоже босиком ходит…

– Вы что-то сказали? – спросила женщина.

– Да нет. Это я так… Свои мысли.

Она вдруг начала ему рассказывать про какое-то мероприятие в библиотеке, где все ходили босые. Алексей Фромиллер слушал вполуха, но уловил, что были очень «элитные девушки, даже не подумаешь, что такие могут разуться!». Ленка! Ну точно она туда шастала. Он испытал не раздражение, просто досаду. Всё-таки как-то её пора от этой ерунды отрывать уже, к серьёзным делам приучать. Хорошо, конечно, что она реже стала «клубить», как она говорила, похоже, и круг общения поменялся, но всё-таки… Все босые, скажите на милость. Да что же там у них, секта какая?

Так и хотел сказать Венере, но тут увидел, кто их ожидает у здания ЖЭУ – такой же деревянной развалюхи, как и двухэтажки. Вообще-то место для этой организации в своё время было выделено в Доме Быта; Фромиллер помнил это – но тогда впихнули туда салон «999», ювелирный, по слухам принадлежащий жене начальника финуправления, Якова Глезера…

У покосившегося крыльца стояли двое мужиков в серо-оранжевых робах с надписями «ЖКХ», один «Тильбюргер», какая-то скромная японская машина и прохаживался седой мужчина в сером костюме. Его Фромиллер знал: это Никандров, директор управляющей компании «Абсолют», которой достались эти жуткие дома по Лежена и по бульвару. В них они вбухивали все средства, полученные от оплаты арендаторами подвалов в Техколледже и его общежитиях…

Никандров раньше служил в артиллерийской части, в Омске, каким-то ветром его занесло сюда; будучи на пенсии уже, возглавил этот несчастный «Абсолют». Мужиком был строгим, и к тому же порядочным – не воровал.

– Доброго денька, Алексей Николаевич! – поздоровался он. – Ну, уже пошла волна: едет Фромиллер, велит всех расстреливать без суда и следствия…

– Так уж прямо и расстреливать… – Фромиллер поздоровался, представил Венеру.

Никандров скользнул  заинтересованным взглядом по расстёгнутой рубашке Фромиллера, по босым ступням женщины, по перламутровому лаку ногтей, испачканных, конечно, уже, но не сказал ничего, да и неважно это было сейчас.

Совершенно не важно.

– Ну, кто как говорит. А я, видишь, подготовился, – Никандров показал ему пачку бумаг и махнул ими в сторону понурых мужичков. – Видал архаровцев? Я ведь их запомнил. Они у нас две подметалки забрали, говорили – якобы на замену. И с концами. А сегодня я позвонил, привезли один… И ты посмотри.

– Да уж, потрепали его.

– Да нет, ты глянь. Глянь!

Фромиллер склонился.

– Это же не «Тильбюргер»… Это «Крамер», чёрт!

– Во-во. И старый. Явно с чьего-то участка. Нет, ты понимаешь, что они сделали? Забрали новые, а вернули старьё! Я как в командировку уезжал, мне не до того было.

Никандров ещё раз глянул на Венеру, с ног до головы прошёлся; та слегка зарделась от смущения. Проговорил:

– Акт, хотите – составляйте. Я – готов. Алексей Николаевич, а это вот с этих… ловкачей объяснительные снял. Кто им приказал, когда, как. Всё написали.

– Как это удалось?

– Да в машине запер на солнцепёке. Сказал: не напишете, яйца сварятся вкрутую. Извините, Венера, мы уж так, по-простому…

– Да ничего.

За хлопотами этими они перевалили обед. Съездили ещё в одну управляющую компанию, размещавшуюся в «Высоте»; для сверкающих полов бизнес-центра грязные ноги Венеры, как ни обтирала она их гигиеническими салфетками, казались вызовом, но Фромиллеру было уже плевать. На прямой вопрос о том, куда делись «подметалки», директор компании не хотел отвечать, но женщина пригрозила актом, и он раскололся; хоть и не запирали его, как работяг, в машине, а объяснительную написал. В его же приёмной сделали копии всех актов.

– Уфф! – сказал Алексей Николаевич, выходя на крыльцо бизнес-центра. – Ну и упарились мы сегодня с вами, Венера Маликовна. Но зато какую работу провернули! Кофейку не хотите? Тут же есть фуд-корт.

Она посмотрела на босые ноги, застеснялась:

– Не откажусь… Но давайте в машине. Вон, киоск их же стоит.

Взяли по стаканчику горячего напитка, сели во внедорожник. Венера поправила волосы, передала мужчине пачку актов.

– Алексей Николаевич… – спросила она глубоким грудным голосом. – А можно спросить?

– Спрашивайте!

– Вы понимаете, что… ну, что таким образом вы немного и под себя копаете?!

– Я? Под себя? Какие-то мерзавцы, прикрываясь моим именем, стаскали все машины, которые я вот этими руками выбивал… – Фромиллер показал крепкие руки с волосатыми запястьями, выпрыгнувшими из белоснежных манжет. – Стаскали к себе на дачи! Да это воровство форменное, беспредельное! Не допущу.

– Вас же крайним сделают… – тихо заметила женщина.

Фромиллер задумался. Постукивал пальцами по обтянутому кожей рулю. Из «Высоты» вышли две модницы, явно из салона. Молодые. Как его Ленка. Такие же расфуфыренные все… Пошли, цокая каблуками. Хотя вот его Ленка – она бы без каблуков пошла. Босиком. Хорошо это или плохо? Она стала не такой, как все остальные; и Алексей Николаевич так и не решил, как ему к этому относиться. Проворчал:

– У нас в администрации любого… крайним сделать могут. Волков бояться – в лес не ходить. А потом… Ну я не могу я просто иначе, хоть убей!

– Понятно… Алексей Николаевич! Вы выдвигаться будете?

Он обернулся назад – смеющимся лицом.

– А надо?

– Надо! – твёрдо заявила Венера. – Меня, например, тупость некоторых… чиновников уже достала. Я вам про мероприятие в библиотеке рассказывала, помните? Ведь безобидное же. А как его давили, вы знаете? Там кошмар что творилось… Ни с того ни с сего. И всё потому, что Решетниковой, старой карге, не понравилась идея голых пяток, видите ли. Тоже мне, моралистка!

– Э-э, я не совсем в курсе этой истории. Слышал краем уха.

– А на митинге были?!

– Тут тоже не совсем… Видите ли, я как раз, кажется, на совещание ездил.

– Вот! А там как раз говорили об этом! Что ваши, простите, коллеги скоро будут у нас в головах копаться… Какие сны видим, о чём думаем. Что разрешено, а что не очень.

Фромиллер отхлебнул кофе. Снова обернулся:

– Ой, вы развоевались, Венера Маликовна!

Она тоже засмеялась, в ответ ему.

– Да я просто… Честно, знаете, я когда про туфли сказала, сильно испугалась.

– Чего?

– Ну, что вы на меня наорёте. Мол, такая-растакая, служба есть служба, терпи, казак и так далее. И решила: если не позволите снять – всё, поковыляю домой. Кстати, по пути бы точно сняла! А вы так легко… В общем, просто чудо какое-то.

Фромиллер промямлил что-то неразборчивое, прохмыкал. С одной стороны, у него тоже был шок, когда босая сотрудница Роспотребнадзора составляла акт. А с другой, если отвлечься от сиюминутных деталей: меняет-то это что? Всё-таки не в купальнике.

– Ну что, Венера? Я сейчас на работу… – он похлопал рукой по пачке протоколом. – Господин Ляшенко это у меня без соли сожрёт! И тот, кто за этим стоит… А вы куда?

– А я тогда домой. Я ж сама себе начальница! Да и ноги надо где-то мыть будет… не хочу.

– Погодите, я вас подвезу. Где живёте?

– За Центральным рынком, у детсада «Белочка».

– О, недалеко!

 

Он отвёз её туда, заехал во двор;  подъезды дома смотрели на опрятный детский садик, на разноцветные теремки и горки. Венера с удовольствием выпрыгнула на нечистый, в пятнах неизвестного происхождения, асфальт, подхватила папку и сумочку, попрощалась:

– Спасибо, и всего вам доброго… Вы позвоните, скажите, чем дело закончилось.

– Обязательно! – заверил Фромиллер. – Ой, стойте!

– Что?

– Так вы туфли у меня забыли… Сейчас.

Открыл дверцу машины и, грациозно согнув спину, подал ей эти туфельки.

Вот, вспомнил, как они называются. Лабутаги.


За этой сценой – мужчина подаёт туфли женщине – наблюдали из-за ограды детсада два пацана из старшей группы. Один другому сказал:

– Мари, мари, тётя босикомая…

– Ага, а чё она такая?

Товарищ не смог доходчиво объяснить причину странной картины бытия и просто постукал себя по лбу жестом, явно перенятым от родителей. На том всё и кончилось бы, не наблюдай за сценой ещё один человек в сером «БМВ». Он не только наблюдал; в руках у него был мощный фотоаппарат с объективом EF 800mm f/5.6L, «бьющим» на восемьсот метров, и этот аппарат начал сухо щёлкать.

Человек делал снимки. Очень яркие и, надо полагать, чёткие.

 

Для иллюстраций использованы обработанные фото Студии RBF. Сходство моделей с персонажами повести совершенно условное. Биографии персонажей и иные факты не имеют никакого отношения к моделям на иллюстрациях.

Дорогие друзья! По техническим причинам повесть публикуется в режиме “первого черновика”, с предварительной корректурой члена редакции Вл. Залесского. Тем не менее, возможны опечатки, орфографические ошибки, фактические “ляпы”, досадные повторы слов и прочее. Если вы заметите что-либо подобное, пожалуйста, оставляйте отзыв – он будет учтён и ошибка исправлена. Также буду благодарен вам за оценку характеров и действий персонажей, мнение о них – вы можете повлиять на их судьбу!

Искренне ваш, автор Игорь Резун.