ПОЗЫВНОЙ “СТЕКЛОДУВ”. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. Операция “Вытаптывание”.
Автор: Дмитрий Коптяев. Публикуется на правах литературного черновика.
Все главы.
Елена Швайнштагнер – полковник Шилова – пенсионерки. Санкт-Петербург.
Солнце, прочно обосновавшееся в питерском небе вот уже пятый день, вытопило город дочиста, выжгло его сквозь линзу прозрачно-синего неба без единого облачка. На площади Ленина перед Финляндским вокзалом раскалился от солнечных лучей бронзовый Ильич: если посмотреть сквозь него на строгий прямоугольник вокзала, то он колышется, дрожит очертаниями в разогретом воздухе. На этой большой площади, очерченной со всех сторон асфальтовыми реками проезжей части, стиснутой зданиями Михайловской военно-ариллерийской академии и рядом чеканных зданий напротив – почти нет деревьев; какие-то негустые елочки растут у края, там, где кофейня, и всё. Выгоревшая, ставшая сухой и ключей – ещё совсем недавно взошедшая трава покрывает места, оставшиеся непокрытыми фирменной питерской брусчаткой и асфальтом. И даже фонтан, шумящий в самой середине площадки, от жары не спасает; кажется, что его свежее дыхание испепеляет солнце тут же, как только опадает вниз водяная струя.
Группа из трёх пенсионерок, все с чёрными и блестяще-алюминиевыми палочками для «Финской ходьбы», расположилась под ёлочками. Логичнее было бы у фонтана, где спасались уже отдельные, изнурённые погодой, гости Северной столицы, но одной из них, высокой Ариадне Павловне, гордой старухе в золотых очках с затемнёнными стёклами, у фонтана было, видите ли «слишком сыро», второй – полненькой Лилии Ивановне, кудрявой и смешливой, плохо дышалось из-за астмы на скамейках, расположенных слишком близко от остановки автобусов. В итоге пенсионерки выбрали равноудалённое от этих зон место, и оказалось оно на траве. Присесть некуда. В итоге обе стояли, а вот третья, крепкая квадратная тётка с грубоватым обветренным лицом, Зоя Михайловна, одетая, в отличие от остальных, в молодёжные джинсы и футболку с принтом, с рыжими, коротко стрижеными волосами, без церемоний уселась на эту траву.
Обмахиваясь костяным веером из антикварной лавки, наверняка – предметом её гордости и покачивая пучком седеющих волос на маковке, Ариадна Павловна говорила:
– …климат совершенно ужасный, совершенно. Что хорошего в этой вашей жаре? Она сырая. Гнилая какая-то… вот у нас в Петрозаводске даже днём на улице, в час пик дышится – как в тайге!
Ариадна не так давно приехала из Карелии, похоронив там мужа. Главного инженера крупного карельского треста, и до сих пор не могла смириться ни с потерей этого человека, ни с городом, в котором она с ним познакомилась.
Кудрявенькая Лилия Ивановна, в прошлом учительница английского, хихикнула:
– Милая моя, тут говорят как: климат в Питере великолепный, если вы его полюбите. Наверное, нужно попытаться полюбить…
– Вот ещё? С какой это стати? И не подумаю!
Сидящая на траве щурилась на солнце, она единственная носила солнцезащитные очки не на носу, а на кромке выреза футболки. Она проговорила рассеянно, в пространство.
– Зато тут белые ночи… У нас ночью темнотища – глаз выколи.
Зою Михайловну занесло в Питер с Томского пароходства еще сорок лет назад, двадцатипятилетней девчонкой, «шкипершей» на буксире и тут она проработала всю жизнь, поднявшись до капитана такого же чумазого буксира, таскавшего баржи по Неве. Ариадна взорвалась:
– Белые ночи?! Милочка, не смешите! Вот в Карелии белые ночи – на улице книжку можно читать, так светло! И главное – сколько нам стоять-то тут ещё?
– Успокойтесь, Ариадна Павловна. Ещё пять минут до двух часов! – урезонивала Лилия Ивановна. – Точность, это вежливость королей…
– Могла бы наша тренерша из вежливости и пораньше придти! А транспорт вообще ходит ужасно. Загромоздили город этими автобусами, не развернуться!
– Но в автобусе хотя бы льготный проезд…
Они бы так ещё долго перепирались, смотря на башенку Финляндского часами и шпилем, вонзающимся в синь, на сверкание фонтанных струй, но услышали дробный стук наконечников палок для ходьбы. Обернулись. Со стороны Арсенальной набережной приближалась молодая девушка. Волосы тёмно-каштановые, с рыжиной, до плеч, на лице большие тёмные очки, яркая оранжевая футболка, шорты. А ниже – длинные, загорелые, с твёрдыми играми и совершенно голые ноги. До самых длинных, широко расставленных пальцев ступней с великолепным лаком.
– Здравствуйте, дамы! Меня зовут Елена, я ваш тренер!
Ариадна смотрела на босую пришелицу с гримасой недовольства и разочарования, Лилия Ивановна – со страхом, а третья, сибирячка – с интересом, поднявшись на ноги.
– А что, позвольте узнать? – палкой Ариадна ткнула в сторону босых ступней девушки, едва не задев их. – Вы что, и нам предлагаете побосячить?
Лилия с ужасом спросила:
– Бедная вы моя, вы же так грибок подхватите… Или экзему. Или ноги обожжёте!
– Спокойно, товарищи, спокойно! Никто вам ничего не предлагает. Это мой личный выбор. Чудачество, если хотите. Что ж, вперёд. Нам предстоит маршрут протяжённость пять километров, вокруг вокзала… Достопримечательностей не гарантирую, исключительно городская среда, тренировка номер один. «Экономная ходьба».
– А что будем экономить? – поинтересовалась Зоя.
– Силы! Захотите попить, отдохнуть, говорите!
И Елена, цокнул кончиками палок, пошла вперед. Её тугие пятки с едва заметной каёмочкой питерской уличной сажи, замелькали впереди. Пенсионерки, бурча, двинулись следом.
– …она сумасшедшая! – полушёпотом говорила Ариадна, путаясь в палках, которые из-за её гренадёрского роста постоянно попадали под ноги. – Впрочем, меня не удивляет. У вас тут город сплошных сумасшедших. Со времён Раскольникова…
– Да нет, очень милая девушка! – спорила Лилия. – Вы знаете, сейчас это такой, я бы сказала тренд… оздоравливание и всё прочее. Странно, конечно, что в городе. Надо бы по песочку, по травке…
Зоя ничего не говорила, только усмехалась. С палками у неё, в отличие от товарок, всё выходило отлично.
…Они пересекли проспект Комсомола, прошли по переходному переходу, потом мимо мрачноватого здания бизнес-центра «Финляндский». Лена впереди уверенно раздвигала поток прохожих какой-то невидимой силой; пенсионерки шли чуть ли не шеренгой, позади и их огибали по сторонам.
– На парковочку. Дамы, на парковочку! – уверенно провозгласила девушка.
– Господи. Ну, на парковку зачем?! – взмолилась Ариадна. – И так от бензина дышать нечем…
– Ну, дорогая моя, может это у них методика такая.
– Я вам говорю – она ненормальная. Она нас в гроб загонит!
Лена всё это слышала, усмехалась про себя. Она помнила, с каким диким лицом смотрела на неё директриса фитнесс-центра, когда Лена заявилась туда именно – так, с ослепительно-босыми ногами. Пальчиком холёным показала: «И вы будете… ТАК?!».
Ленка ответила – так! Насладилась выражением полного отвращения на лице директрисы, а потом – когда прибавила: «Вам насчёт меня звонили!» – ещё и выражением настоящего страха. Да, Шилова компетентно провела работу с бизнес-центром. Даже специальную брошюру «О пользе некоторых аспектов оздоровительного учения Порфирия Иванова» изготовили в единственном экземпляре, директрисе подсунули накануне. Чтобы совсем в обморок не упала.
Посреди двух рукавов улицы вились трамвайные пути; из цветочного киоска несло смешанным, перемешанным ароматом изнывающих от жары растений. И сладковатым духом от компании молодёжи, куривших вейпы на остановке. На повороте Боткинской, от красно-белого здания банка на них выскочила худощавая дама в пёстром платье, в босоножках на огромных каблуках, с белой фирменной сумкой на худом плече. Светлые пышные кудри убраны под шляпку, кокетливую и вуальку. И палки в одной руке, обе: она ими не пользовалась, держа в другой – пальцами с длинными хищными накладными ногтями стаканчик с кофе.
– Ой, здравствуйте! – закричала она заполошно. – А я опоздала! А вы уже пошли! Я Петрова, Кира! Я тут на рыночек забежала…
– Присоединяйтесь, Кира! – милостиво разрешила девушка.
Несколько секунд новоприбывшая разглядывала тренершу, потом вскрикнула:
– А вы правы! Точно, босиком! А то ноги и так отваливаются.
Вмиг разулась, бросила туфли в сумку и встала узкими, алебастровыми ногами на грязноватый асфальт. Старухи онемели.
– Ещё она ненормальная… – горестно пробормотала Ариадна.
Лилия открыла рот, потом хмыкнула:
– Чего ты с вами не понимаем, милочка…
А дальше произошло то, что вогнало брезгливую и желчную Ариадну в совершенней ступор, а Лилию заставило слегка побледнеть. Блондинка под вуалькой воскликнула:
– А! Я только стаканчик выброшу!
И двинулась к выходу из метро, совмещённому с торговыми павильонами. Тренерша зачем-то тоже, хотя ей-то ничего выбрасывать не надо; очередной поезд как раз доставил партию пассажиров и они выходили навстречу, толпой, щурясь от яркого света вместо тусклого метрошного сияния. Вот один, торопливый, с портфельчиком, вдруг мотнулся в сторону, задел металлическую урну – её зев опрокинулся и высыпал мусор, смятые обёртки, такие же стаканчики, недоеденную шаверму, а главное – окурки, окурки, и ещё раз окурки в гарнире жирного вонючего пепла прямо под босые ноги обеих женщин!
И те совершенно спокойно прошлись по нему, более того, остановились на этом всём, и кажется, даже потоптались… Словно изучая содержимое! Потом урна самопроизвольно вернулась в прежнее положение, а Лена даже голой ступнёй деликатно подгребла рассыпанное и блондинка выбросила в урну стаканчик.
Онемевшие дамы стояли соляными столбами, и только Зоя Михайловна понимающе усмехнулась.
Пошли дальше. Девушка вела группу по довольно странному маршруту: по переулку вдоль старого жилого дома, мимо рыночного павильона и трансформаторной будки, полукруглого кирпичного здания непонятного предназначения; справа виднелся серый забор, преграждающий выход на пути. Почему не по улице? Тренерша обернулась, прикрикнула бодро:
– Активнее, дамы, активнее! Работаем палочками, равномерно! Не идите на полусогнутых коленях, не делайте вялых шагов! Энергичнее!
Оздоровительный сеанс продолжался.
…Шилова шла рядом с Леной, палками орудуя только для вида; и были они у неё какие-то странные, с утолщениями на кончиках. Поправив вуальку, проговорила негромко:
– Теоретически, лучшее средство передвижения для него – это метро. Под землей.
– Почему?
– В метро множество людей. Сжаты, уплотнены, как и их энергетика – сплошной слоёный пирог. В таком «пироге» одному энергету труднее обнаружить другого, происходит интерференция импульсов. Анубису легче затеряться.
– А действовать он может?
– Тоже – с трудом. Это железобетонный тоннель, к тому же над тоннелем – и здания с их насыщенной энергетикой поколений, и кости старые – прежних захоронений. Особенно на глубоких участках. Экранирует верхний канал связи с Космосом… – женщина вздохнула. – Но тут его не было, точно.
– Ты имеешь в виду, что не было следа на мусоре?
– Конечно. Люди выбрасывают стаканчики, как я, обёртки, на выходе. На них, если он хоть раз проехал рядом с ними, останется след… Особенно пепел хорошо принимает.
– А если урна…
– Не очищали два дня! – отрезала Шилова. – Я проверила.
Шли дальше. Лена робко спросила:
– Эдуард Викторович… мной доволен?
Шилова помедлила. Она не столько опиралась на свои палки, сколько выделывала ими по асфальту разнообразные кренделя; в утолщённых концах явно спрятаны какие-то приборы, о назначении которых её спутница не догадывалась. Ответила нехотя:
– В целом – да. Он просто считает, что тебе нужна более серьёзная подготовка.
Девушка поёжилась, повела плечами и пожаловалась:
– Не нравится он мне… голос противный. И глаза стеклянные такие!
– Голос – да! – Шилова усмехнулась. – А глаза действительно стеклянные. Оба.
– Правда?! Протезы?!
– Очень качественные биопротезы с нейронными чипами в голове. Он потерял оба глаза на одной операции… Сильный энергет ударил его «шаром огня». Ну, это сгусток энергии. Глаза выжгло, он получил контузию. Пропустил удар.
– Но он же видит, верно?
– Верно. Видит и иногда лучше нас с тобой. Современная наука и техника могут многое…
Потянулись складские помещения, гаражи; вот ординарное двухэтажное здание. Шилова скользнула по нему взглядом, приказала:
– Будь внимательнее. Если Он в каком-то месте пройдёт через стену, тоже останется след. Нарушение структуры информационного пространства… затягивается очень нескоро.
– Это на всех домах?
– Нет. Как правило, на нежилых. В них люди не ночуют, они более… проникаемы, опять же, нет лишней энергетики.
Здесь пахло пылью и железнодорожным мазутом – пути совсем рядом, забор кончился. Тут, вероятно, переходят через них. Сзади окликнули:
– Подождите!
Шилова с Леной остановились; пенсионерки догоняли. Зоя Михайловна, на бронзовом лице которой выступил пот, остановилась и, опираясь на палку, стянула с одной ноги кроссовку, потом со второй…
– Зоя, что вы делаете?! – заполошно закричала Ариадна. – Вы же…
– …заражусь вашим грибком и тотчас же умру! – сквозь зубы ответила женщина.
Она забросила обувь в крохотный рюкзачок, болтавшийся сзади, туда же – джинсовую курточку. Лилия Ивановна жалобно заскулила:
– А если столбняк, Зоя?
– Столбняк у нас в голове! – а потом, с улыбкой обращаясь к Лене. – Я тоже решилась… В обуви, как в печке на ногах!
– Молодец! Ну, что, дальше пути нет, дамы, переходим. Нарушим правила.
Впереди к путям примыкал угол склада, какие-то две провинциалки с клетчатыми сумками, охая, перебирались через пути наискосок, по своему маршруту, игнорируя деревянный переход – видимо, для железнодорожных рабочих.
Но Лена повела женщин по этим доскам. Сначала. Однако ты вывели их на асфальтовую дорожку для обходчиков, которая упиралась в тупик. Лена тупила на железнодорожный щебень…
Для неё этот красновато-серый щебень – как семечки. Под её пятками он хрустел, как разгрызаемый крепкими молодым зубами кусковой сахар. Разувшаяся Зоя балансировала. Качалась, опиралась на палки; морщилась, но шла. У неё оказались удивительно молодые, мускулистые, широкие ступни с такой же грубовато-обветренной кожей, что и на лице. Поймав взгляд девушки, Зоя пробормотала:
– А то! Летом по палубе буксира попрыгаешь так, после этого…
Труднее всего пришлось Ариадне, каблуки туфель которой проваливались в щебень. Кое-как, охая и вскрикивая, с помощью Лилии – перешли пути. Пропустили электричку, которая, звонко крикнув гудком, ушла на запад. Люди в окнах наверняка смотрели на странную разновозрастную компанию, в более чем странном виде.
У памятного столба Двадцать третьего километра «Дороги жизни» прошли в проём между двумя пакгаузами, чьи кирпичные стены были разрисованы граффити. Шилова глянула туда, наверняка обратив внимание на несколько свежих, определила:
– Нет, тут тоже его не было. Мы сюда неделю назад граффитистов пустили. Они потоптали… Вон знак – чисто.
Лена, конечно, знак не видела, точнее, определить не могла. Промолчала.
Двухэтажное старое здание, буквой «П» протянувшееся вдоль путей и переулка, смотрело на них ржавыми водосточными трубами и тёмными окнами. Много уже облетевшей листвы на тротуаре – она скрипела под ногами, рассыпаясь в прах. В гораздо медленном темпе, чем раньше, миновали ещё несколько таких, на одном из которых виднелась бронзовая табличка: «Вокзальный Арсенал. Построенв конце XIX века. Памятник архитектуры, охраняется государством» и выбрались на Арсенальную. На другой стороне улицы – огромная стройка, возводят высотные дома. У двухэтажки, в хозяйственном дворе – киоск шавермы, скверик, лавочки… Ариадна не выдержала:
– Может быть, мы присядем? Я не могу уже! Это экзекуция какая-то!
– Правда! Водички выпить…
– Хорошо.
Дамы облепили одну из скамеек, как мухи – блюдечко с мёдом. Шилова с Леной стояли, Ариадна нетвёрдой походкой направилась к киоску. Девушка строго говорила оставшимся:
– Вы, дорогие мои, неправильно идёте. Вы волочите палки за сбой, а не отталкиваетесь ими! Запомните: Палка ставится плотно на грунт напротив «передней» ноги, а в задней фазе за корпусом происходит энергичное отталкивание, тогда палка образует прямую линию вместе с рукой. И ещё: Стопой, передней частью… пальцами – мы активно отталкиваемся от грунта, ноги распрямлены в коленях, но не напряжены, делают энергичные длинные шаги…
– Да как же мы почувствуем… – взмолилась «англичанка». – Чем нам отталкиваться? Идём и идём.
На ней были «дышащие» светлые туфли «для пенсионерок», на очень плотной, толстой подошве. Лена усмехнулась, озорно глянула на Зоя Михайловну:
– Ну… кто чувствует, а кто, конечно, нет!
Вернулась Ариадна с бутылочками воды, Лилия достала кошелек, раскрыла – надо честно расплатиться, и вдруг кошелёк отложила. Её товарка по группе чуть воду не выронила, ахнула:
– Лилия!!! Вы что?!
Лилия Ивановна, кривя лицо, разувалась. Стягивала свои туфли и белые, старомодные кружевные носочки.
– Есть куда положить, Елена?
– Да, конечно.
– Только можно… я вон, по травке потом пойду?
– Да.
Что ж, пошли по травке. Лилия и Зоя; Лена и Шилова шли по гладкому, недавно положенному асфальту, рядом с ними цокала каблуками Ариадна с гримасой отвращения на лице. Да и палками она старалась наделать в том асфальте дырки…
Дошли до зелёного сквера, примыкающего к проспект Комсомола. И внезапно Наталья Шилова, сдвинув вниз тёмные линзы, отбросив вуальку, глянула на женщин:
– Девушки! Зайдём-ка, перекусим!
Почему вдруг так повернулось, Лена не спрашивала, но – сама услышала босыми ступнями то самое. Странно. Такое ощущение, что наступила на крупного чёрного муравья или жука, а он, бедолага, ворочается там, ещё неразбавленный и силится выбраться… А Шилова увлекала компанию к зданию с вывеской “СЭБ-Банк”, на первом этаже которой располагалась закусочная в стиле “быстрой еды”. И, хотя на лице Ариадны явственно читалось отвращение к подобного рода заведениям, она пошла тоже – все были рады посидеть в теньке.
В закусочной – они почти одни; только два мужика, по виду менты в штатском, угрюмо жуют бургеры в углу. Шилова распорядилась:
– Заказывайте, что хотите… Фирма платит!
И тут же, быстро глянув на девушку:
– Нам с тобой – воды без газа!
Ленка опять захотела спросить: а почему, и опять её наставница услышала этот несказанный вопрос.
– После акта энергетики наступает обезвоживание. Надо пить воду. И без газа, углекислота энергетику крадёт…
Когда официант принёс им бутылки воды и бокалы, Шилова налила и… сыпанула в свой и стакан Лены едва ли не половину имеющейся на столе солонки. Елена чуть не захлебнулась.
– Зачем?!
– Кристаллизация… – Шилова говорила, не разжимая губ. – Это усиливает… Сейчас поймёшь!
Выпив свою солёную воду, женщина встала и с невозмутимым видом направилась в сторону, где на стене был намалёван знак сортира; Ленке не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Пенсионерки о них, кажется, забыли: Лилия что-то рассказывала, Ариадна фыркала, Зоя усмехалась. Пили они традиционный для таких мест безвкусный кофе и апельсиновый сок.
…Однако на заходе в туалетное заведение Шилова почему-то пошла не туда, куда ей следовало бы пойти по половой принадлежности. Не в женскую половину, а в мужскую. Ударом голой ноги открыта хлипкая дверь.
– Закрой и держи! – каким-то, особенно хриплым голосом проговорила женщина, обращаясь к Елене.
А дальше началось что-то… В пустом туалете начали, скрипя и треская, вылетать двери кабинок. Здесь и так было грязновато, но в писсуарах вспенилось, мутно-жёлтым, вылилось и потекло по полу… Не обращая на это внимания, голыми красивыми ногами расплёскивая лужи мочи, Шилова пошла. Вперёд. По ряду кабинок.
Лену мутило от запаха, и только сейчас она понимала, что означало короткое шиловское “держи!”. Она дверь должна была держать. Мысленно. И как ни странно, это получалось. Она ощущала, что припёртая её сознанием, эта дверка сидит в проёме, как стальная.
Затем из одной кабинки вылетел человек. Худой, в сереньком костюмчике, лысоватый, несмотря на возраст; в руке – кожаная барсетка. С разбега лицом ударился в зеркало, то треснуло. Потом ещё. Как швыряли его – а Шилова, в луже слякоти стоя твёрдо, не шевелилась. А затем кто-то невидимый макнул этого лысоватого головой в пенящийся писсуар. Ещё раз… и ещё… Борсетка выпала, раскрылась, из неё посыпались на мокрый подл крупные купюры, намокая.
– Ты, сука! – произнесла Шилова страшным голосом. – Всё это… отдашь кассирам там, где наворовал, скотина. Под роспись, понял? Скажешь, на полу нашёл… Понял?
– Да… я… ага…
Он булькал. Шилова ещё раз макнула его головой в мочу, а Ленка уже понимала, что это она – пространство сгустилось, сжалось, и запахом и звуком напоминало барокамеру, тот упал на колени, кашлял; а Шилова пошла, шлепая мокрыми ступнями, дальше. Ленка прянула за ней; в одной из кабинок сидел на унитазе пожилой мужик со спущенными штанами и омертвевшими глазами смотрел на двух диких баб, появившихся в мужском туалете.
Шилова коснулась его лба тонкими пальцами.
– Ты спишь, чудак. Приснилось!
Он откинулся навзничь, на кафель и блаженно захрапел.
– Уходим!
Они вышли. За дверью слышался утробный кашель – макнутый приходил в себя. Шилова, на секунду остановившись на ковролине коридора и вытерев об него голые ступни, проговорила:
– Паскуда. Ведь предупреждали его…
– О чём?
– Чтоб не “использовал”! Энергет он, второй степени. Ловит в забегаловках народ: мне девушке надо позвонить, телефон разрядился! Они ему дают. Он потом: а я вам заплачу за звонок. Суёт сотку, типа меньше нет, пилит их энергетикой, они ему сдачу, как с пяти штук, отсчитывают… Так и живёт. Ладно, пустой номер, пошли.
Женщины их маленького приключения и не заметили. Диспозиция поменялась: теперь Ариадна рассказывала. Полузакрыт глаза.
– …мой покойный муж видел умерших. Представляете, сидит за завтраком на даче, а он говорит: Соня, приветную. Как ты там?!
– А кто это – Соня?
– Моя сестра! Она уже десять лет, как умерла от рака!
Шилова бесцеремонно прервала этим воспоминания, хлопнувшись на коричневое сиденье рядом с Ариадной и выпив из её бокала.
– Уважаемая, если вы будете ещё такое говорить, вас отправят в психушку. Как и вашего бывшего, который там умер.
Ариадна замокла, поперхнувшись и окаменев лицом. А Шилова пояснила:
– Выпить мужик любил. А она ему не давала. Вот вам и когнитивный диссонанс… Хочется, а нельзя. Всё, поели-попили? Вперёд!
Она самовольно взяла на себя полномочия Елены. Но дамы, раздавленные этим бульдозерным напором, не сопротивлялись.
…Ариадна сломалась на перекрёстке Михайлова и Комсомола. Точнее, сначала у неё сломался каблук. Она охнула, оперлась на Зою, оказавшуюся рядом, болтая длинной узкой, жёлтой ступнёй, начала рассматривать обувь… и вдруг, отбросив её в сторону, вышагнув из второй, пошла через проспект.
На красный свет!
Ей сигналили, машины визжали тормозами, а она шла, с блаженной улыбкой, по белым шпалам перехода и её голые ступни, не знавшие загара, терялись на этом снежном цвете. Шилова сняла свои тёмные очки. Задумчиво посмотрела на неё, потом на Елену. Та поняла:
– Девушки! На сегодня маршрут закончен. Все по домам.
– А она?! – выдохнула Зоя, мрачнея. – А она-то как?
– А мы о ней позаботимся! – Шилова ожгла женщина взглядом. – Всё, закончили, до свидания.
– Да, правда, товарищи… Мы с вами почти пять километров прошли.
Зоя подхватила палки подмышку, Лилия ещё ими передвигала. Пошли, уныло. Наверное, задавались вопросом
А Шилова, стоя на тротуаре, и сняв тёмные очки, поднесла ко рту руку с браслетом в форме змеи.
– Центр, пятый докладывает. Сработка. Михайлова, шесть, морг.
К вечеру в одном из помещений техникума, не имеющем окон – снаружи это была глухая стена! – было людно. В кабинете Быкадорова оказалась Шилова, в том же самом пёстром платье, но уже без шляпки и вуальки; кривой, косящий голову набок Эдуард Викторович в костюме на этот раз не мятом, но такого горчично-коричневого цвета, что мог изжогу вызвать от одного взгляда. Курчавый молодой человек – Роман, в кожаном пиджаке и ещё один, по виду спортсмен, бритый налысо, в толстовке, чувствовавший себя тут явно – неуютно. Молодая женщина с длинным, сонным лицом, и карими живыми глазами, в коричневом жакете, и два одинаковых, костюмных, с профессионально “смазанными” лицами, по которым невозможно составить никакой фоторобот. Они, единственные, выдавали тут свою принадлежность к ФСБ этими самыми лицами.
…Быкадоров нахохлился в своём электрическом кресле, как больной голубь. На лысом его черепе отчётливо кровянели пигментные пятна; казалось, их прибавилось. Глядя куда-то точно в центр своего стола, в точку где сходились невидимые диагонали и не лежало ни одной бумаги, он проговорил:
– Значит… точка локации объекта была обнаружена чисто случайно? Как так могло случиться?!
– Разрешите, товарищ генерал… – морщинистый Эдуард Викторович приосанился, даже лацканы жёваного пиджака пригладил – без видимого результата. – Дело в том, что Анубис прибыл в город спецбортом Минобороны, из… из мест боестолкновений на территории ДНР. Там было около двадцати “двухсотых”. Так как некоторые, так сказать, не проходили по спискам министерства, то есть были, некоторым образом… добровольцами, их решено было передать в медицинское учреждение на Михайлова, шесть, для опознания. Ввиду повышенной активности журналистов. Через два дня после приёма трупов там одного недосчитались. Ну, списали это на ошибку учёта, никому не хотелось с оборонцами скандалить.
– Я не об этом спрашиваю… – прошелестел, как осенний упавший лист, генерал. – Наталья… Вы сами проверили след?
Шилова жадно пила воду – одна пустая бутылочка уже стояла перед ней на столе. Кивнула, сглотнула напряжённым горлом.
– Так точно, товарищ полковник… Видите ли, Анубис использовал на меня уровень защиты. Видимо, он уже подготовился… А пенсио… участница акции была совершенно “чистая”. Более того, у неё это был первый контакт с энергетикой Земли, он самый яркий… Я за ней пошла. Да. Там его след. Он прибыл сюда в состоянии “трупа” и потом покинул морг на Михайлова.
– Товарищ генерал, можно, я дополню? – это курчавый Роман рвался в бой. – На самом деле, данные полковника Шиловой подтверждаются данными триангуляции по сфинксами на набережной. Та тоже есть чёткая фиксация прохождения через сектор энергета очень высокого уровня, правда, без данных по времени и направлению. Те, кто в нашей базе из таких есть, в этот время в городе не были, точно.
Быкадоров молчал. Пальцы его, гнутые, жилистые, скрюченные, терзали подлокотники кресла. Наконец, он поднял на присутствующих глаза.
– Что будем делать, товарищи? Анубис проскочил, он в городе. А мы не представляем, где. Соображения есть?
Собравшиеся молчали. Один их ФСБ-шников робко проговорил:
– Считаю, товарищ Быкадоров, надо доложить в главк. И объявить… э-э, так сказать, план “Перехват”.
Генерал тяжело посмотрел на служивого. Скребуще. Спросил:
– Вы читали Авву Исидора Пелусота?
ФСБ-шник растерялся. Кашлянул, выдавил покаянное “нет”.
– Демоны слышат наши слова, а ангелы – мысли… Дословно: “Диавол не знает того, что у нас в мыслях, потому что это исключительно принадлежит одной силе Божией, но по телесным движениям уловляет он думы”. Как только ваш план появится хотя бы в одной писаной строчке где-либо, Анубис об этом узнает. Нет. Никакого “Перехвата”. Я жду мнений – где?!
Снова завозился курчавый. Он, конечно, окинул взглядом остальных: не рано ли лезет? – но Шилова дала ему ободряющий знак. Одной ухмылкой красивых губ. И Роман храбро выпалил:
– Я уверен, товарищ генерал: на Марсовом поле!
Быкадоров развернулся к нему настолько быстро, насколько позволял комариный писк электромоторов кресла. Упёрся рыбьими глазами.
– Основания, лейтенант?
– Царицын луг, гиблое место! – бодро доложил молодой человек. – Есть данные из записок Екатерины Первой. Затем события 1905-го, гибель унтер-офицера Веденеева. Также случаи тридцать шестого, из актов психиатрической больницы имени Фореля, когда туда доставили рабочего Патрубкова, которого…
– Хватит.
Глаза Быкадорова переместились на второго “одинакового” из конторы. Лицом тот был всё-таки поинтеллигентнее.
– Что думаете?
– Случай с патрубковым разбирался… – выдавил он. – Как бы в канве репрессий, но мемориальцы выяснили, что умер от заражения крови. И в записях говорил про мальчика-мертвеца, укусившего за руку. В семидесятые проводилось расследование по нескольким похожим случаям, но МВД ничего не накопало.
Опять повисло напряжённое молчание. Нервный Эдуард, подевав губами, высказался:
– Я считаю, товарищ генерал… Оцепить Марсово и вытаптывать Он где-то там. Если мы пустим группы… Например, плановая эксгумация…
– Отставить.
Это было хлёстко сказано, обрывая речь Эдуарда. Быкадоров подъехал к столу. Взял несколько чистых бланков из держателя на столе; в его корявых руках оказался “Паркер”, который начал золотым пером выводить на бумаге слова. За этим процессом Быкадоров говорил, тяжело, размеренно:
– Марсово не трогать. Анубис там наверняка, в одной из могил. Мы его не обнаружим, очень мощный экран сверху… только спугнём. Так. Роман! Вы находите Шлакоблокова, слышите? Вот данные. Доцент Ленинградского университета, Сергей Шлакоблоков, ещё жив должен быть. Если не спился. Шилова! Завершаете дело с журналистом. Нужна консервация, чтобы Анубис не использовал его, как “мостик”. Эдуард Викторович…
человек в мятом костюме напрягся. И услышал то, чего, наверное, совсем не хотел.
– Готовьте процедуру реактивации. Энигма – Швайнштайгер – Ятога. По прямому включению. “Лазерус” активировать… Всё, без возражений.
…Эдуард нагнал Шилову в конце коридора, когда та гладила голову греческого мудреца. Наклонился над ней криво, жердястым своим делом, глухо спросил:
– А если ваша девушка умрёт?
– Все мы умрём, Эдуард Викторович… – женщина не смотрела на собеседника и глаза её были туманны, как под вуалькой, которой не было. – Все… Не важно, когда и как. Главное – за что?
– А отвечать – кто будет?
– Я! – она обернулась. – Это мой крест, Эдик, не пытайтесь навязаться мне в помощники…
Он фыркнул. Развернулся. И косо пошёл в своей двери, ведущей из этого здания только в ему известную сторону…
(продолжение следует)
