Глава 71. ГОРОД ЗАЛИЗЫВАЕТ РАНЫ, А ДО СПАСЕНИЯ ЛЕНЫ — НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ…

Глава 71. ГОРОД ЗАЛИЗЫВАЕТ РАНЫ, А ДО СПАСЕНИЯ ЛЕНЫ – НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ…

ТОЛЬКО ДЛЯ

СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЧИТАТЕЛЕЙ.


ЛИНИЯ ГЛАВА – ЧИНОВНИКИ

В понедельник ливни прекратились. Как будто небесное управление воду перекрыло, сам вентиль. И Щанск, нахлебавшийся по уши и выше, погрузился в засыхающую грязь.

Шла планёрка у Главы. Грязи тут не было – ворсистый ковёр, свежие цветы на столе, благоухание. Минеральная вода, стаканы хрустальные. Только вот не пил никто – не до этого.

– …заготовили резервные койки для случая… то есть в случае вспышки дизентерии! – дрожаще-испуганным голосом докладывала Чухонцева. – Готовы к отражению эпидемии.

– Готовы… – Исмагилов смотрел поверх неё, в стену, но такое ощущение, что всаживал туда очередь за очередью из крупнокалиберного пулемёта. – Хорошо, что готовы. А почему бахил в поликлинике нету?!

– Фарид Исмагилович… так я же за больницу…

– Ты, дура штопаная, у меня где сидишь, на каком месте? Ты должна всё учитывать! Почему не позаботилась? Чтоб были завтра. Садись, не пукай тут, замямлила… Бурагозин, по дорогам что?

Зам Фромиллера, пожилой деловитый мужик, начал докладывать:

– Героев Труда затопило на Доме Быта, полотно подмыло… Ремонтники восстанавливают.  Щанка затоплена,  из Техколледжа воду откачивают.  На бульваре тоже провал грунта, у Второй школы, пустили транспорт в объезд… Ну, и в Центральном парке аварийная ситуация. Там Монумент Павшим под землю уходит.

– А где у вас, в жопу, не аварийная? – едко переспросил Глава. – Вы, мудилы осенние, метеосводки не читали? Штормовое предупреждение не видели? Чё, мне вас учить, что делать? Косорукие. Всё в говно превращаете.

Романенко, сидящий на этот раз ближе всех к Главе, сегодня ни о каких драконах и гравюрах не думал. Под раздачу бы не попасть. Подробный прогноз Главе был отправлен неделю назад, по метео и им лично, как начальником канцелярии, завизирован. А лёг под сукно. Ну, что? Сейчас Глава на коне выедет к жителям и скажет, что только его могучая длань сёгуна способна защитить город…

Докладывал Ускаев, начальник по электроснабжению:

– Около сорока процентов энергосетей в районах повреждены, что объясняется слабостью креплений… Большая часть – по вине упавших деревьев, так сказать, снесённых ветром…

– Это не по вине деревьев! – моментально прореагировал Глава. – Это по вине одного дуба… то есть долбаёба! Ляшенко! Чё сидишь пнём пиленым?

– Виноват, Фарид Исмагилович!

– Не виноват, а мудила. По жизни. Тебе деньги на спил аварийных деревьев кто перечислял прошлый год, а?

– Так мы же это…по ведомости…

– Я твою ведомостью в сортире жопу подтёр! – загремел в полную силу исмагиловский бас. – А Фромиллер что с машинами выяснил? Что глаза прячешь, падла худая? Сколько наворовал?!

Ляшенко глаза прятал, но не шибко. Знал, по чьему приказу это сделано. Разнос – разносом, а ничего не будет. Выдернули с больничного, ничего.

– Там по «Высоте» проблемы, Фарид Исмагилович… – подал голос Глезер. – Подмыло фундамент. Надо привлекать на бетонирование…

– А чё, эти попки из «Высоты» будут в кабинетах сидеть? Бизнесота эта долбаная? – рявкнул Глава. – Пусть ноги в руки, лопаты в зубы и на субботник… Путь Дзюба, он там  половину имеет, всех своих… банных туда гонит! Всё, я сказал. Коммерсы – сами по себе.

Ну, и тут – вишенка на торте. Исмагилов передал обращение к жителям, Романенко получил приказ поработать со старшими микрорайонов, передали письмо Главы в Горсовет. В общем, на белом коне являлся Фарид Исмагилович щанцам, умученным бесконечным ливнем. Героем-освободителем. Распорядился выдать всем пострадавшим, позатопленным, подмытым да покорёженным – субсидии и дотации; да побольше, пожирнее, особо не разбираясь; питание дополнительное в детсадах со школами организовать, путёвки санаторные старикам через соцзащиту обеспечить. Студентам «Педа» и «Теха» – на очистку грязью, как селевым потоком, занесённых улиц организовать, а потом особо отличившихся – на недельку послать отмываться в «Золотую Долину», бесплатно! Автобусы новые, которые куплены и стоят в гаражах Автопарка по причине того, что там болтается и трясётся всё что можно да барахлит – срочно, любым способом наскоро отремонтировать – да на улицы! Зарплату коммунальщикам – поднять…

И напоследок Глезеру сказал – при всех:

– Если денег не хватит, ты себе яйца отрежешь и в Эрмитаж продашь, фаберже грёбаный. Понял?!

– Понял, Фарид Исмагилович.

Потом Глава собрание оглядел, каждому как бесплотный подзатыльник глазами отвесил: некоторые рефлекторно головами дёрнули. Не дёрнула лишь Снеткова. Она этими совещаниями обычно манкировала, то одним, то другим отговариваясь, но сегодня сидела, бронзоволикая вся из себя да беловолосая, молчаливо-загадочная – чистый сфинкс. Лев Гордеевич обратил внимание, что из всех присутствующих Исмагилов только на неё не орёт, никаких «колода старая», «дура штопаная» и прочего; как будто побаивается её – и хоть по имени-отчеству не называет, но предпочитает вообще избежать эту необходимость. Вот и сейчас – в пространство:

– А что по этим… протестантам? Которые босоту развели? Вот и поплюхались в грязи! Что наш юрисконсульт по этому делу думает?

Снеткова и вскакивать не стала. Гордая. Только руки с серебром колец на полировку положила. Мелодичным голосом сказала, как арию пропела:

– Подготовлен комплекс мер, Фарид Исмагилович. Привлечённый специалист,  Серафима Народнева информацию собирает, по секте богини Кали, и план у господина Романенко.

– По какому калу? – вспылил было Глава. – У нас говна и так в городе хоть отбавляй… Что они ещё там придумали?!

– Не по калу, Фарид Исмагилович. Это деструктивная секта, основанная на лже-индуизме, поклонники богини плодородия и босоножества Кали. Произносится: «Ка-ли»!

Исмагилов кряхтел и клокотал внутри, как котёл перегретый. Не уесть Снеткову, ни с какого бока. Не из того материала сделана, из которого все присутствующие.

Последним Глава поднял Пафнутьева, который уж на сей раз тоже заседание не мог никак пропустить. И задал вопрос, по сути дела, главный – как все понимали, с которого и начинать нужно было, по-хорошему.

– Саныч! Как с поисками дочки Фромиллера?!

Пафнутьев поднялся, выпирающим животом стол хоть не опрокинув, но поколебав до дрожи. Кашлянул солидно:

– Докладываю, Фарид Исмагилович: в ходе оперативно-следственных мероприятий похитители Фромиллер установлены и задержаны… то есть убиты при задержании, в количестве трёх человек. Это криминальные элементы, похищение с целью выкупа планировали. Также уничтожены ещё два человека, относящиеся к Круглихинской организованной преступной группировке, которые осуществляли… удержание Фромиллер, а сама девушка… Поиски ведутся, так сказать, в расширенном масштабе, всеми силами…

По рядам чиновников прокатился, прокрался даже, неизвестно кем пущенный, ядовитый смешок: всем было ясно, что обгадился Пафнутьев по-крупному, на виду – и гром с молнией, ещё вчера бушевавший над Щанском, упал на лысеющую голову начальника ГОВД незамедлительно:

– Полковник! – теперь уже зарычал Глава, и от его обычно спокойного, хоть и налитого ревущей силой голоса остался только этот рык. – Ты чего нам хуергу гонишь? Ты там перемочил всех, тупорылый, и хвалишься, и что теперь, кого сажать? Какая организованная преступная группировка? У меня что, в городе по лесам бандформирования бродят, что ли? У тебя что там, «лесные братья», как в Литве до пятьдесят шестого?! Ты охренел, полковник? Да я тебя в лейтенанты разжалую, на тумбочку в ГОВД дневальным поставлю… Или заместо вазы! В МВД у меня связи есть! Где девчонка, ты скажи?!

– Товарищ… то есть господин Глава… господин Исмагилов, уверяю: брошены все силы… все люди в усиленном режиме. Каждый сантиметр прочёсываем. Ликвидировано пять преступных притонов, семь пунктов продажи наркотиков и организации проституции. Изъято шестьдесят пять единиц незаконно хранимого огнестрельного оружия…

Но это уже Пафнутьева не могло спасти. Он проваливался на глазах под лёд, как псы-рыцари на своих конях, такие же грузные и неповоротливые в схватке. Исмагилов грохнул:

– Садись уже и башку себе прочёсывай! Хорошо чеши, как Фромиллер найти. Два дня сроку тебе, а то я через министерство тебе на эту башку ведро помоев надену! И покатишься на пенсию, чесальщик… Всё. Это главные оперативные задачи! Все свободны…

Однако стрельнул глазами:

– Яков и Лев, останьтесь.


Вот сейчас самое интересное и начнётся. Самое сокровенное, для чужих ушей никак не предназначенное. В кабинет к главе проскользнул чёртов «безопасник» – мышью пролизнул, незаметно, брови сросшиеся нахмурил пряно напротив Главы; Глезер и Романенко придвинулись. Исмагилов, откинувшись в кресле-троне, сначала начальнику финуправления инструкции давал:

– Субсидии вручать адресно, в руки… Почтальоны пусть побегают с соцработниками! И каждому получающему пусть подсовывают листовку мою. Да, письма благодарственные от них на моё имя заготовлены… пусть тоже подсунут, чем больше подпишут, тем лучше. А деньги не все давай, пусть говорят, что субсидия в два приёма. Они уж потом и забудут, что была такая… Часть денег заверни в Штаб, на избирательную кампанию. От дотаций и от ЖКХ, от ремонта улиц… Ну ты знаешь, как это делается, не маленький. Так, что ещё? Пусть налоговая предпринимателей обзвонит: дескать, тяжелое положение, бла-бла, приветствуется добровольные пожертвования, потом это спишем в налогах…

– А точно спишем, Фарид Исмагилович? Федералы этот канал контролируют, там опасно химичить.

– А ты придумай! Не спишем, конечно, ни хера, по большому счёту – но пусть сейчас несут. И побольше. Аргументируй. Дзюбе передайте от меня: если не определится к концу недели, за кого его задница жирная, разнесу «Дубраву» его к ебеням! Вместе с девками… Под эту музыку, с поисками Фромиллер. Он, кстати, как сам?

«Безопасник» тонко улыбнулся.

– Последствия обширного инфаркта… Врачи дают ещё две недели в больнице.

– Вот и хорошо! Пусть отдыхает.

Романенко понял: Фромиллер проваляется в больнице и пропустил сроки выдвижения. А Глава тут дочку его найдёт. И опять герой, отец-защитник, глава-надёжа… Молодец. Хитро. А бровастый тем временем какие-то фотографии из папочки вынимал, показывал Исмагилову. И бочком, но и они с Глезером увидели: на фото Фромиллер, без пиджака и галстука, руку целует бабе какой-то и туфли ей, босой, подаёт.

– Кто это, что за стерва?

– Некая Венера Рустамовна Галиева. Представитель Роспотребнадзора.

– Спит?

– Пока нет. Но можно устроить… – улыбнулся «безопасник».

– Устраивай. Он очухается, а ему такая плюха, такой скандал… – распорядился Глава помягчевшим, успокоенным голосом. – Хоть одна новость хорошая в говне этом, хоть один человек работать умеет.

– Фарид Исмагилович. Я выяснял по Пиловой ещё. По вашей просьбе…

У Романенко сердце ёкнуло. Вот он, пришёл час. Сейчас его на дыбу вздёрнут…

– И что?

– Очень всё сложно. Я и через Москву, и через Владимир поработал. Её хорошо кто-то в Москве прикрывает. Информации очень мало. Но на ней точно висит мошенничество и кредитов миллионов на пять примерно.

– Вот срань… То-то она к нам прибежала!

– Вся информация о ней, по моим сведениям, у Пафнутьева. Но он со мной категорически отказался ею поделиться. Я думаю, что все карты у него на руках, но нам не даст.

Исмагилова как широкой малярной кистью покрасили, снизу доверху. Ноги забухали под столом; слоны побежали по саванне.

– Сливаем Пафнута! – хрипло выпалил он. – Сливаем сразу перед выборами. Не нужна нам больше эта скотина толстая. Я другого найду… Есть там один.

Но Романенко не расслаблялся – и правильно. Потому что ядра и картечь полетели в сторону его войска.

– А кто эту сволочь рекомендовал на главу Штаба? Кто мне её, паскуду, на блюдечке принёс? Романенко? Язык в жопу засунул?!

И вот тут голос Льва Гордеевича заскрипел санными полозьями по зимнему снегу – резко:

– Позволю себе напомнить, уважаемый Фарид Исмагилович, что из Владимира нам её Горун притащил! И всю аннотацию на неё тоже Горун дал. Да, я проверял! Но, как и у вашего помощника, у меня не получилось – прикрытие. А Горун точно всё знал с самого начала.

Глаза Главы остановились. А слоны-ноги бухнули последний раз.

– Горун, значит… Ну да, ну да. Так я думал.

И невидимый самурай Созецу Хикори в душе Льва Гордеевича торжествующе поднял над головой катану, окровавленную и блеснувшую в лучах солнечной богини Аматерасу. Повержены сразу два крупных врага, рушились на глазах их крепости, убывало войско их, бежало, бросая оружие и трофеи… Кончено. Что с Пафнутьевым, что с Горуном.

Глава уже забыл про Романенко, он со своим бровастым да Глезером советовался о чём-то. А Лев Гордеевич со сладкой улыбкой смотрел на массивные часы с гербом РФ, над входом в кабинет Главы. Отлично. Как раз время ланча; после этого совещания можно будет пойти в «ПАБ» и покушать хорошо, плотно, да к тому же с сознанием честно выполненного долга…


ПОИСК: ЦЕНТР

Совещание в администрации началось в девять, а часом раньше, в восемь, другое совещание проходило в кабинете Татьяны, в библиотеке. Мириам стояла у карты города. Вопросительный знак в районе Круглихино был обведён жирно, несколько раз. Тот же двусторонний скотч пришпиливал к стене фотографии, снятые вчера хорошим объективом Руслана – разные круглихинские особо добротные дома. Среди них – и терем с вывеской: белые «ВВ» на красном.

– …Судя по вчерашнему сообщению от «Батяни», Лена провела время с обеда примерно до вечера, до девяти часов, в доме по улице Красносельской, два, в Круглихино. Дача неких Фёдоровых, ею их сын занимается. Он её, по словам Аши, просто выгнал на улицу.

– Скотина! – не выдержала Татьяна. – Нет, чтобы хотя бы тут же в полицию позвонить.

– Таня, такое время, такие люди. Не любят проблем! – перебила Вита, внимательно посмотрела на карту. – Она могла другую дачу найти. Но дома-то, я смотрю, хорошие. Наверняка и собаки, и сигнализации… А совсем заброшенные дачи есть?

– Есть. Они синими точками отмечены.

– Как было её состояние?

– Этот Фёдоров говорит, что хорошее. Смогла перевязаться… Да, ранение в руку, но, похоже, касательное. Кость не задета, она ею двигает… И очень мало крови. Так что, я думаю, ничего страшного. Воспользовалась лекарствами из аптечки домашней.

– Вот! – Шакти даже встала, хотя в этом необходимости не было. – А я вам всем говорила! Лена – сильная, она выскочит из любой передряги!

– Свет… Это хорошо, но всё лирика! – остановила её Мириам. – Есть реальная опасность того, что она могла попасть не на другую дачу, а к наркоманам. Вчера об этом и экипаж «Марго» сообщал, и я поговорила с одним из местных авторитетов.

Она улыбнулась, поймав взгляд Татьяны.

– Ну, ну, не удивляйтесь. Я всё-таки юрист. Ещё и блатной жаргон знаю очень хорошо. Со всеми «понятиями». Так вот, там есть одна банда, фактически бандитской вертикали не подчиняющаяся. Они ловят молодых девчонок, и наркоманок, и тех, кто просто сбежал из дома, садят на иглу и потом уже продают в публичные дома подпольные. Не в Щанск – в Первомайское, в Криводаничи, по области. Есть второй центр… – её фломастер постукал по фото с теремом. – Некто Водовозов Пётр Петрович. Предприниматель. Он лет пять назад выделил землю некоей благотворительной организации, занимавшейся «лечением наркоманов»… Организация давно распалась, а ему, видимо, идея «лечения» очень понравилась. Они у него и бесплатная рабочая сила, и секс-рабыни, и товар. Самое страшное, что вот оттуда девушки, особенно помоложе, покрасивее и с малым стажем наркомании, уходят далеко. Через Казахстан уходят, в том числе за границу. Это главное, чего я опасаюсь!

Никто ничего не сказал в ответ; Татьяна сидела, закрыв лицо руками, Шакти просто оцепенела, а Вита поглаживала в руках очередной банан – но очищать его и есть не спешила. Мириам бросила фломастер на стол.

– Так… решение я такое принимаю: все свободные экипажи бросаем на Круглихино. Постоянное дежурство. «Марго» особенно, там есть человек, который эту сферу хорошо знает… Нас с Русланом сейчас на совещание в администрацию. Таня на связи. Света может сесть опять к «Батяне».

– Мириам… – подала голос Таня. – А полиции разве сообщать не будем?! Это всё-таки бандиты… А вдруг – уже продали?

– Таня! – Мириам помрачнела, но отвечала решительно.- Такие дела очень быстро не делаются. Я имею в виду продажу. Если она у них – то она пока у них! А полиция… полиция, как мы уже видели, очень грубо работает. У тебя есть гарантия, что если Группа быстрого реагирования будет брать штурмом этот «ВездеВоз», то там никто «случайно» не погибнет?! В том числе и Лена.

– Нет…

– Поэтому решение остаётся в силе.

И только она это сказала, Руслан, спустив с уха один наушник, воскликнул:

– Габи! Срочное сообщение от «Марго»!


ПОИСК: “МАРГО”

Ещё двумя часами раньше, в шесть утра, экипаж «Марго» выдвинулся на маршрут. Сонце очень ждала этого выезда, всю ночь предвкушала его, металась; в итоге не выспалась и была квёлой, роняла вещи. Зато Рая в прежнем джинсовом облачении примчалась чуть свет, по лужам, как горная козочка, похвалилась большим пакетом пирожков – это моя мама нам напекла, с рыбой и с луком-яйцами! – и показала другой пакет, с обувью:

– Маргарита Григорьевна, я на этот раз нормальную пару взяла! Правую и левую!

– Да ладно уж… – Маргарита кивнула. – Сегодня это не очень принципиально…

Точёные ступни девушки блестели промытостью каждого длинного пальца, каждого прямоугольного ровного ногтя – от утренних луж, на правой ступне она татуировку сделала, пояснив: «Временная!» – мечущаяся а огне саламандра. Сама Маргарита сегодня тоже даже про сапоги не вспомнила. Надела шорты велосипедные, калёные её икры открывавшие, футболку с лёгкой ветровкой, на нос очки тёмные водрузила.

Сонце клевала носом, Рая болтала о том, что её мама очень сочувствует поискам, и даже распечатала сама листовки, положила их в парикмахерской – всем, кого стрижёт, о Лене рассказывает, даёт эту листовку… Выезжали от дома; Василиса прислала СМС: «ЗАБЕРИТЕ НА ОВОЩЕБАЗЕ. ЩАНКУ НЕ ПЕРЕЙТИ!»; на “Гертруде” скопились машины, большинство сворачивало на Бульвар.

Там, на Лежена, они и увидели всё – внизу, благо часть спиленных коммунальщиками тополей уже валялась на земле, открывая вид на низину.

Мусор, ветки, листья и прочее построили в самом нижнем течении некогда смирной Щанки плотину, какую бы и бобры не соорудили. В итоге примерно на задах Дома Быта взбунтовавшаяся речка побурлила да и ринулась во дворы. Пространство между 15-м и 6-м домами оказалось затоплено грязной жижей, в которой плавали чьи-то трусы, майки, сорванные двери сараев. А дому Василисы особенно не повезло: он вообще одним углом ушёл под воду, горестно простирая вверх усы телеантенн.

Сама Василиса прыгнула в машину в непривычном на ней платье, отчего Сонце даже совсем проснулась, и в кожаной куртке поверх. Платье обнажало длинные, крепкие ноги спортсменки, стройные и сильные, и девушка поняла, что единственный изъян их – то, что они не бриты. И тут, с какой-то стыдной затаённостью, захотелось провести ладонью по этой икре с негустыми, но наверняка жёсткими тёмными волосинками, пушком, ощутить эту фактуру…

– Ты как из дома выбралась?! – ужаснулась Сонце.

– Как все… – скривила лицо Василиса. – Ночью просыпаюсь, стены трещат, кровать под углом. Я на лестницу, а там уже плещется. Что смогла, схватила и через чердак, через крышу выбралась.

– В платье?

– Голая! Не до платьев было. Это у знакомой взяла.

Василиса смущалась явно – не своих небритых ног, с разводами грязи на упругой коже, а наличием на ней этого, совершенно нехарактерного для неё, чужеродного платья.

…Щанск пах; в основном – высыхающей, испаряющейся тиной, но примешивались к этому и запахи из частных туалетов. Мать, опустив стёкли и врубив кондиционер, заметила:

– Да-а… Как мы по этому всему бегать будем, босоногая команда?

– Да ладно! – отважно ответила Сонце. – Это же просто…

Она не могла заставить себя сказать «дерьмо» или «говно», стопорилась; выговорила:

– …какашка!

– Какашка! – засмеялась Маргарита. – Ой, хосподя, какашка!

Они поехали, и спортсменка спросила у матери – негромко:

– Денег дадите, Рита?

Та без слов достала кошелёк, протянула девушке довольно крупную купюру, и Сонце замерла от удивления: да это её недельный «рацион»! На что, куда? Но Василиса точно не была настроена разговаривать, мать – тоже. Вторая странность заключилась в том, что они не стали пробираться в Круглихино ни по Инженерной, ни по Абаладзе, они выехали на трассу и потом… проскочили поворот на Круглихинский переезд!

Но Сонце уже спрашивать боялась. Повернули куда-то вправо, проехали метров пятьсот и остановились – у мусорных куч. Мать вэйпом задымила, Рая подышать вышла – в берёзки, а Василиса, широко шагая голыми, в солнечных лучах просто блиставшими ногами, ушла в направлении каких-то домиков. Так минут двадцать прошло. Сонце извелась. По дороге прошла компания каких-то разновозрастных детей, грязноватых на вид, но девчонки все, от мала до велика, в косынках и юбках до пят; пацаны гримасничали, показывали в сторону машины и делали в том числе неприличные жесты. Сонце не вытерпела:

– Мам, а это…

– Цыгане. Их посёлок тут.

И всё, больше ничего. Потом вернулась Василиса, мать с переднего сиденья Сонце прогнала; туда поместилась спортсменка, мать ещё обеспокоилась: «Хватило?»

– Да, поедем!

И вот они снова в Круглихино. Странно ездят. Останавливаются, Василиса выходит из машины, то к одному ханыге подойдёт, то другого спросит, то через забор – с кем-то. Проколесили так с полчаса, Рая задремала уже сзади.

Мать выдерживала молчание, как обет. Сонце егозила, то так, то эдак к ней пристраиваясь, подлизываясь, пока не добилась реакции:

– Ну, не прячь шило в заднице… Что?

– Мам, а что Василиса у цыган покупала, в посёлке?

– Гашиш… – сухо ответила Маргарита, открывая окно.

– Наркотик?!

– Нет. Пирожные с кремом.

– Но зачем?

– Чтобы тут за него информацию собирать! Ну, чего ты глаза по пять рублей сделала?

– Но это же…

– Девочка моя, запомни: не всё в этом мире делается в белых перчатках!

После одного, особо долгого захода девушка вернулась в машину. Соскребла о порожек грязь с подошв, сделавшую пальцы её сильных ступней чёрными отростками. Сообщила:

– Тут она. Вечером пришла на хату ихнюю, сама. Видели. Говорят, её утром ещё с одной девкой поставили к шоферюгам… помните, фуры проезжали. Они там сейчас будут с водилами…

И – остановилась грубая Василиса, замолкла, не смогла дальше ни слова сказать; спёрло у неё там, в горле. Мать выключила вэйп, резким голосом подогнала:

– Ну? Ну, говори, Вася! Да не смотри ты на них. Хватит уже, пора им взрослеть!

– …трахаться будут с водилами! – переломило Василису. – Вот такая фигня. Давайте ещё туда, к хате самой.

Что Сонце ударило? Вот это грубое, недвусмысленно – «трахаться» – или само поведение матери, снявшей все табу, допустившей само обсуждение этого вопроса, да ещё в такой форме, в салоне их родной «Мицубиси»? Рая половину проспала; проснулась – что там? Мы куда? Василиса уже тормозила Маргариту:

– Стойте! Тут. И не выходите.

Двое рабочих – русский и другой, курчавый, подновляли кирпичную пристройку у дома. Сначала Василиса подошла к ним. Стройные ноги в грязи, как легко идёт ими. И щиколотки у неё, оказывается, тонкие… Потом прошла на другой конец улицы, там какой-то странный тип, мятый, объявился. Тычком ему что-то в руку, потом снова к рабочим, поскальзываясь по жиже. Потом – к дверям большого дома, чей двор заставлен грузовиками, дверь открыли, неразличимая фигура женщины…

И вот Василиса вернулась.

На этот раз даже ноги от грязи не стала оттирать.

А выдохнула в салон, счастливо!

– Всё! Нет её… Сбежала! К шоферюгам других послали!

Вот после этого в Центр и ушла информация экипажа «Марго» о том, что объект последний пункт покинул. И Мириам, уже сидевшая в приёмной Главы, с Русланом, получив эту информацию, разрешила ему сообщить Колокольцеву о противоправной деятельности ИП Водовозова.


ЛЕНА-ГРЕТА: ПОБЕГ

Холодная и расчётливая пустота залила Лену внутри, выморозила всю боль да горечь недавних дней. Да теперь уже ничего не было важно: ни попытка изнасилования, ни само оно, выворачивающее наизнанку, как дешевую шлюху; ни угрозы, ничто. Свою жизнь она решила продать дорого. Обыскала каморку и между полом да плинтусом нашла кривой ржавый гвоздь-сотку. Ну, только попробуйте взять!

Ближе к утру, хотя это только по ощущениям казалось – ночь длилась ещё, замок в железной двери заскворчал. Подскочила Лена, замахнулась было уже – но увидала сведённые к переносице глаза Няши под жидкой чёлкой.

– Выходи! – она говорила быстро, скороговоркой. – Бежать надо. Водила один проговорился. Тебя наркотой накачают и из области вывезут. Кому – не знаю. Хозяин говорит, хату спалила, ты должна исчезнуть. Хорошо, он сюда запер. Забыл, что я тут хавчик на всех готовила. Ключи запасные остались. Давай, беги, пока они в бане все… Там дверь во дворе не заперта, а с калитки засов скинешь…

Лена уже сделала шаг туда – голая совершенно, ей и вправду было всё равно, но Няша спохватилась. Стала с себя одежду сдирать:

– Обожди. Моё надень. И не ходи по посёлку! Дуй к лесу, там семь километров, за Опытный выйдешь и в поликлинику. Оттуда и позвонишь.

– А ты? – спросила Лена, смотря на её тело костлявое, выпирающее скелетом, на плечи – как у анатомического пособия, на грудь маленькими бугорками, с сосочками крохотными, на пах нестриженый. – Ты что?

– А я пойду… сразу в баню! – криво, одним углом рта, засмеялась она. – Там не спросят ничего…

Так Лена и покинула Дом. На улице дождь стих совсем. Гроза ушла, громя дальше городки и селения на восток от Щанска. По-прежнему темень и чернота, с редкими огнями. Но и те закончились. Постепенно глаза девушки к этой непроглядности привыкли, стала различать деревья, кусты, даже тропинку. Старые джинсы, кофта хранили тепло худого тела этой девушки, непонятно зачем, из каких побуждений её спасшей.

Может быть, даже ценой собственной жизни.

И один персонаж почему-то стоял в этот момент перед её глазами. Тот самый бармен Павлик, всегда с ухмылочкой льстивой; который и подсыпал ей по приказу Никитоса – и на которого она пожаловалась.

Которого, говорят, зарезали в подъезде, как кабанчика, когда он с девкой  домой возвращался: ей мешок на голову, а ему живот вспарывали, не спеша, чтобы наверняка, чтобы ни до какой хирургии не довезли…

Вот это, хоть тому свидетелем и не была, с необыкновенной отчётливостью увидала.


Лес закончился широкой просекой дороги. Там слышался натужный рёв двигателя, фары светили. Лена подобралась осторожно, едва ли не ползком. Ну да, «Газель» с тентом. Но без проклятых букв «ВВ», другие эмблемы, «Щанское АТП», городская машина. Решила подойти.

Водитель, выжимая газ, высовывал стриженую голову в окно: смотрел, как задние колёса месили глину.

– Давайте, я помогу! – прокричала девушка сквозь этот гул и рёв.

– Да хрен ты тут поможешь… Ты откуда тут?

– Заблудилась. Я на дачу шла!

– На дачу… да, блин, кранты. Садись в кабину.

В кабине тепло и накурено. Водитель – молодой парень, лицо чистое, без шрамов и синяков, хорошее лицо – доброе; только бы не обмануться с очередной раз! – предупредил:

– Дверью сильнее хлопай! Заклинивает замок, зараза… Так из Круглихино шла?

– Не. На дачу решила, туда. А тут совсем с пути сбилась.

– Ясно. А я продукты в Снегири возил. Ну, думаю, порожний-то в Щанск проскочу… Бля, не получилось. Курить хочешь?

Она с наслаждением затянулась его сигаретой. Он – тоже. «Дворники» включил, они прошуршали, стирая последние капли с лобового стекла. Решил:

– Ты посиди тут. А я за трактором пойду. Без него хрен вытащим, точно…

Сидела. Думала. В Щанск… выйдет на первой же улице. И – домой. Папа, мама. Места себе не находят. Ведь они же её любят…

А она?

Не думала об этом. Родители казались говорящей видеоприставкой. Персонажами какой-то компьютерной игры; последнее время да, их образы ожили, приобрели человеческие черты, и всё равно. А сейчас она хотела ощутить тепло их рук, из голос услышать.

Появится: грязная, пытаная, в порезах и ранах, но живая.

А как будет дальше? Это вообще неизвестно. Клуб? Она засмеялась этой мысли, поперхнулась, закашлялась глубоко, пригибаясь к стеклу… Клуб! Ребятишки, вы, вообще, что знаете о жизни? Кроме цены коктейлей?! Вы, вообще, чё в ней кочумаете? Вы были хоть на половинке моего места, а?! Да вам бы небо с овчинку показалось. Вы бы кончились – сразу. Разве что Энигме она расскажет историю свою. Ну, может, кому из некоторых других… Той же Мэй.

…Через час водитель вернулся. На грохочущем тракторе. Подцепили с трактористом трос, дёрнули. Взвыв, заверещав на весь лес, «Газель» выскочила из глинистого плена. Водитель  расплатившись с трактористом, сел за руль; сказал: «Меня Толька зовут!», прибавил обеспокоенно:

– На дверь не наваливайся… Пристегнись лучше. А то она открывается, сука, а, бывает, заклинит – не открыть! Слушай, в Круглихино я тебя точно не повезу!

– И не надо!

– Тогда в город? Лады. Ну, что… попёрли, наконец!

И пополз грузовичок по ухабам.

Наконец-то, в город. И с нормальным человеком.


ПОИСК: “БАТЯНЯ”

…Шакти села в их машину в восемь утра;  в рваных джинсах, в красном непромокаемом жилете, воззрилась на Ашу:

– А ты что такая… расфуфыренная?! Грязища же везде…

– Так получилось… – неохотно ответила девушка, не конкретизируя деталей.

Настя думала: спросить Свету, как прошёл разговор с Фромиллером? Так и подмывало. Но та не скажет. Потому что Центр по рации открытым текстом предупредил: “Шакти разговаривала с Парой, подробности не разглашать!” Конечно, если кто перехватывал их переговоры, мог и сам составить логическую связь, но все поняли и приняли – и сейчас Аша, при практически постороннем человеке, не могла нарушить эту инструкцию.

На ней сейчас было дорогое воздушное платье, брендовое – и, конечно, Шакти удивилась. Но не стала доставать.

Внимание нового члена экипажа переключилось на Комбата, и он – тоже обратил внимание на неё. Ещё знакомясь, молодая женщина представилась:

– Шакти… то есть Света!

Комбат усмехнулся: лицо его с трудом поддавалась этой процедуре, но получилось всё-таки.

– Лучше – Шакти. У меня комвзвода был – Медный Будда. Или потом просто – Медный.

– Он, правда, был буддист?

– Практикой занимался.

– Ох! А разве буддисты убивать могут?!

– Теоретически – учением это запрещено. Но… если буддист защищает себя или кого-то другого, он может и убить. Медный защищал в этом случае своих товарищей… А вообще, он поваром был у нас раньше. Хорошим. Поедем, девушки?

– Поедем!

Аша немного отстранилась от их разговора – просто варились в голове её мысли прошлые, думала она пока… а вот Шакти, на новенького, общалась с Комбатом, и он тоже, похоже, заинтересовался ею. И, конечно, не смог разговор не коснуться их темы, традиционной. Шакти сама поняла – по взгляду. И рассказала, как ещё в Прокопьевске пришла к ней эта безумная мысль: ходить босиком, жить босиком, ощущать себя босиком… И спросила в конце концов, неверяще:

– Вы это, как… осуждаете, да?

– Что?

– Ну, то, что босая… девушка.

– Девушке от этого только здоровья прибавится… – хмыкнул он.

Но Шакти тут же подловила:

– А если это ваша жена?! Вам за неё не стыдно?!

– Моя жена – ведьма! – серьёзно ответил Комбат, и обе его пассажирки рассмеялись, искренне.

Они приняли это за шутку. А оказывается – нет…

– Я её нашёл в одном посёлке. Она танцевала… В костре.

– То есть?

– В углях. Остывших, конечно, но ещё в горячих. Я попробовал – руке тяжело… А она босыми ступнями месит… – он помедлил, потом добавил. – У неё мать – африканка, дочь вождя, а отец – американский лётчик. В общем, ей было тогда шестнадцать лет.

– Во как! – Шакти даже осветилась внутренней радостью. – И вы… вы – сразу?

– Удочерил, по сути, вначале. Там, в селении, всех побили УНИТовцы, старики остались одни. И её родителей тоже. Командир был против, зачем дитё с собой таскать… но я ему говорю: «сын полка» – это нормально, а чем хуже «дочь полка»? Короче, уговорил. Она нам помогала, лечила бойцов.

– Всякими снадобьями?

– Руками. Ногами. Там такое всё очень… сильное. Один боец с травмой позвоночника был, джип перевернулся. Она ногами вправила за час. Как здоровый стал.

– Ступнями?

– А чем же ещё? Они у неё сильные… как и у вас, наверное. Вы, кстати, упражнения для ног знаете?

– Не-ет… А что это за упражнения?

В бороду упала усмешка.

– Её один шаман научил… Ну, закончится всё это, расскажу.

– Так слушайте, она у вас и босиком – по городу?

– Ходит. Только люди на это внимания не обращают – они ж не на ноги смотрят. Да она и глаза отводит…

– Как цыганка?!

– Почти. Танец вращающихся дервишей, слышали?

– Ой! Неужели… Что-то вроде того.

И Аша, и Шакти представили эту фантастическую женщину – метиску-полуафриканку, наверняка с чувственными, широкими ступнями, с беспредельно длинными чёрно-жгучими волосами… Да только никто не спросил, где живёт загадочный Комбат, и Аша этого не узнала до сих пор, не удосужилась; а Шакти спровоцировала:

– А с вами как? Тоже заколдовывает?

– А чего колдовать? У неё скалка. Достанет скалку – никакого колдовства не нужно… Барышни, приехали мы.

И вот в этот миг, в этот самый промежуток времени получили они от «Марго», через Татьяну в Центре, сообщение о том, что нет больше Лены в Доме, в наркоманском притоне.


ЛИНИЯ ЧИНОВНИКИ – ГОВД

Пафнутьев, нахлобученный на совещании, был свиреп, как вырвавшаяся из берлоги, разбуженная охотником медведица. Впридачу и медвежат своих лишившаяся.

– …Группа Быстрого реагирования на месте уже! – грохотал он. – Поднимаем весь личный состав! ППС пусть держит Круглихино с юга и востока, все выходы блокирует, ДПС-ников на переезд и на трассу. И пусть да, трассу перекрывают… Кто у нас там ещё?! РОВДам всем – выдвигаться в патрули, на оцепление. ГБР начнёт штурм, там разбегаться будут…

– А может, ещё стратегическую авиацию поднять? – язвительно подбросила  Копытова, страдавшая от того, что в кабинете начальника, по случаю незалеченной астмы хозяина, курить было нельзя. – Ракетно-бомбовый один, и всё… Даже ГБР не надо.

– Ты у меня поумничай тут, Варвара! – вскинулся Пафнутьев. – Поумничай! Изговняли всё дело. На военскладах перестреляли всех, на котельной – перестреляли… Молчите уже.

– На воескладах не стреляли, а на котельной – не мы… – буркнул Колокольцев, обижаясь.

– Я тебе щас устрою, ишь, отмазки лепит! Работать надо было. Тщательнее!

– Товарищ полковник, от моих поисковиков информация пришла, что нет там Фромиллер уже… Может, логичнее прочёсывание сделать, по линии выхода к городу? Вместо этого спектакля?

– Ша! – заорал багровый начальник ГОВД. – Ша, я говорю! На херу вертел я твоих поисковиков! Хули там гражданские сделать могут… Я сказал: операцию начинаем. И точка!

Пафнутьев жаждал действий и результатов. Точнее – от него жаждали. Но он себя чувствовал, как генерал, окружающий и пленяющий не меньше чем фельдмашала Паулюса под Сталинградом.

– Варвара! Ты – главная, назначаю! Выполнять. На подготовку – полтора часа, потом начинаем. И месим всех в говно, ясно?!

– А если… девчушку замесят? – снова выполз опер.

– Тогда на Чукотку поедешь, урод! – пообещал Пафнутьев, не сдерживаешь. – Участковым… Будешь там с оленей заявления собирать. Все разбежались, работать!

Разбежались, что делать. Идя с опером по коридору, Копытова сказала:

– Степан, я уж и сама за твою «девчушку» переживать начала. Как бы её точно не положили там…

– Постараемся.

– Я тебя главным группы поставлю, передовой. Только Степанова придержи, а то он опять грохнет кого-нибудь нужного!

– Постараюсь, Варвара…

Настроение у опера было прескверным.


ПОИСК: “БАТЯНЯ”

«Лендровер» стоял на дороге Снегири – Круглихино. Шакти от тряски мучительно тошнило; делала она это за задней частью кузова. Ничуть не смущаясь её недомоганием, Комбат говорил:

– …значит, снова ушла. Как ты думаешь, Настя, в какую сторону? К городу или к трассе?

– К трассе лучшею. Там полиция или просто попутка.

– Логично. Но опаснее. Вот был бы я партизан, который убежал. Идти через посёлок, контролируемый врагом? Каждая собака сдаст. Значит, пошла она на север. Через лес. Вот эта дорога, она через Круглихино идёт, но там ещё одна есть, лесная. От Круглихино до Щанска – через бор. По ней сейчас ездят, потому что на основной – пробки. Может, выбраться на ту дорогу? Скорее всего. Значит, сначала туда.

Вернулась бледная Шакти. Комбат протянул плоскую фляжку.

– Глотни…

– Это что? – она запах уловила. – Я такого не пью, я вообще не…

– И зря. Это спирт разведённый. Ты глоток сделай, сама увидишь.

Они ехали по дороге, Шакти кашляла и сгибалась в три погибели на заднем сидении. Но помогло – тошнота прошла.

Лесная дорога встретила грязью и густым запахом листвы. Солнце, выпущенное на небо, палило нещадно, словно вознамерилось высушить город за сутки. Ехали медленно, осматриваясь по сторонам; Комбат увидел что-то, сказал:

– Здесь таскали кого-то… Вон, тракторные следы.

Аша вышла. Потопталась ногами в твёрдых ребристых колеях: «Засохло!» Комбат, тоже выйдя и щупая землю рукой, определил:

– До рассвета возились тут… Землю высушило хорошо.

И тут крикнула им Шакти. Рвалась она к какому-то деревцу на холмике. Грязь цепляла за ноги, и ползти пришлось на коленях, да плевать! Одинокая ольха на бугорке травы была обмотана белым. Прищурились и Аша, и комбат: это бинт. К тому же завязанный кокетливым бантиком.

Поскальзываясь, грязная до краёв жилетки своей, Шакти возвращалась. С белой лентой в руке.

– Это бинт… Эластичный! – определила Аша.

– Зачем дерево бинтом-то обматывать? Ой… это ж знаки опять.

– Да. Неспроста – точно Ленка тут побывала, может, её опять мучили? Вот бинт и оставила.

– Ну, только бы всё хорошо закончилось. Только бы опять ушла!

– Едем! – решил Комбат.

– Куда? – не поняли девушки.

– В город. По следам видно – трактор машину вытащил, и она туда ушла, в Щанск. Тракториста искать – время терять.

И Аша, и Шакти каким-то внутренним компасом, какими-то настройками понимали: до обнаружения Лены остались считанные часы. Передали в Центр, он перебросил экипажи в Щанск. Из Круглихино по этой дороге машина могла попасть примерно к Гнилому озеру, на Индустриальную.


ЛИНИЯ ЛЕНА-ГРЕТА-ВОДИТЕЛЬ

Толян сначала шофёрские байки рассказывал, какие-то анекдоты немудрящие и несмешные; Лена вяло откликалась на это, много пила воды и в конце концов забылась машинным, полудремотным сном. Очнулась в тишине, в неподвижности.

Чуть-чуть рассветало. Сюда солнышко ещё не добралось, но какие-то контуры очерчивало уже, как художник начинает рисунок – мягким карандашом, слабым нажатием. По нескольким признакам, по панораме на горизонте она поняла, где они. На Синюшиной горе.

В кабине ещё тепло, от разогретого двигателя. Толян только машину остановил; и ручник резко, с треском дёрнул. Объявил:

– Я ж к себе собираюсь… Во-он он, мой дом, там, на Второй Горной… Добралися!

Лена истолковала это как приглашение выходить. Ну да. Мало ли, у него семья, жена, а заявится он с неизвестной девчонкой, находящейся не в самом приличном своём облике…

Отцепила ремень, обронила:

– Спасибо!

Дверь подёргала. Не открывается.

– Дверь опять клинануло? – осклабился Толян. – Ну, я ж те говорил… Зараза, в самый неудобный момент. Давно от Водовоза ушла?

Это ударило по голове, по слуху, как тычок. Так и не выключенные – или снова заведённые дворники сметали со стёкол налипающие капли дождя – последние, он заканчивался совсем.

– Что?

– Да я ж сразу понял, что ты из этих…Ни на какую дачу ты не шла, с Круглихино сбежала. С Дома. Я вон… у него пахал ещё неделю назад!

И он включил свет в кабине, достал из-под откидного козырька вверху, явно гордясь, наклейку с белыми буквами на красном.

– Это я только щас в другую контору подался, платят больше. Оттуда ты, это я сразу понял. Огорчать тя не хотел. Ну, чё, домой хотишь?

– Хочу… – девушка бездумно смотрела на колышущиеся кисти на лобовике.

– Хе… Ну тогда минетик мне хоть сделай. На прощание. Вы же там, шалавы, все это умеете… Ну? Давай, чё ты ломаешься? Тебе это раз плюнуть.

– Я не только минетик… – глухо произнесла Лена. – Я дать могу, как хочешь?

Стянула с себя свитер. Он, облизываясь, глазел на её аппетитные голые груди.

– О! Ну, тогда базаров нет… Щас… Щас! Бля, где мои резинки? Щас, тока надо свет выключить…

Он уже джинсы лихорадочно растрюхивал, этот весёлый, жизнерадостный Толян, и начал копаться в бардачке, разыскивая так понадобившиеся презервативы.

А лена думала: сколько можно? Сколько она может убегать, спасаться, огрызаться и отплёвываться? Просить “Не бейте!” или спрашивать, что с ней сделают.

То и сделают. Минетик. На прощание!

И она ударила. Правой рукой она давно нашарила гаечный ключ; ещё тогда нашарила, когда одна сидела в машине и на всякий случай, просто по подсказке сердечной, стащила с ноги бинт да обвязала им какое-то случайное дерево. Так просто, на всякий случай.

И вот этот инструмент пригодился.

Она ударила прямо по круглой этой башке, к ней подсунувшейся; получилось глухо, мягко, он лицо поднял – она по лицу, с ненавистью, вымещая всю злость накопившуюся, всю боль и обиду: раз, раз! Брызнула кровь, хоть он и мычал и руками закрывался; попробовал свою дверь открыть – получилось, и тогда она, повернувшись, пятками в рожу ему – со всей силы.

Вышибла из машины. Вылезла через водительское место сама. Натянула свитер, прошептала: «Подонок!» – да и пошла от неё, понимая, что он уже – не погонится.

И всё равно ей было, жив он после ударов её или мёртв.


Дошла до склона.  Отсюда открывался вид на Щанск. Вон она, стрела проспекта Первостроителей, вон громада «Нептуна», в котором плаванием занималась; вон уродливая скульптура самого Первостроителя, в каске и робе напоминавшего космонавта; потом Низушка проваливается, линия блестит – и снова поднимается город за Лежена, и горят янтарно-синим, ловя свет в окна, в лоджии, окна её дома на Заповедной.

Только спуститься.

Она не торопилась. Кончилась долгая дорога? Надо хотя бы присесть… Уселась на жёсткую траву, влажную ещё, но не скользкую уже; ступни в «лотос» сложила и руки – на колени.

И стала ловить на лицо лучи встающего солнца.


ПОИСК: “БАТЯНЯ”

Экипаж «Батяня» достиг Синюшиной горы часам в восьми. Передали в Центр всё уже, и всех вызвали в район выезда из Круглихино. Но Комбат подумал, подумал и вдруг повернул круто за Котлованом на грунтовку да покатил мимо телевышки.

– А почему мы туда едем? – удивилась Шакти.

Майор медлил, и  за него ответила ей Аша:

– Свет… Ты бы девушку, которая тебе на голову свалилась, куда бы повезла?

– Домой… – совершенно растерялась молодая женщина.- Ты в смысле, если бы я мужчиной была? Всё равно – домой! К ней!

– Вот потому ты и не мужчина… – проворчал Комбат, не смотря назад, на неё.

– Вы что этим хотите сказать?

– Понимаешь… В Африке как было? Не у всех. Но были там группировки… племенные. Которые, если захватят деревушку, то насиловали всех. Ставят на площади на колени, под автоматами, руки свяжут и всех по очереди… Девочек совсем маленьких, женщин, старух. Даже мужчин.

– Какую дичь вы рассказываете! – Шакти побледнела от ужаса. – Но зачем?!

– Семя своё оставить. Так надо, по поверьям, а то добычи больше не будет. Пометить их, что ли… меткой своей.

– Но при чём тут это?

– А психология такая же. Думаешь, люди разные? Да они, если обезьяны, они что в Африке, что тут – гориллы.

Это откровение Шакти прибило; она ушла в себя, переваривая и более ни слова не говоря. И Аша не говорила, но она уже слышала многое от Комбата и многое – поняла для себя. Поэтому молчала.

Проезжали Синюшину с северо-запада, где выходили каменистые осыпи к железной дороге. Мрачный пейзаж, чисто Дикий Запад. Девушка заметила:

– Стойте, вон машина!

Да. Стоит грузовичок, свет в кабине горит, фары. Подъехали ближе – “дворники” работают,  визгливо, на последнем издыхании аккумулятора, – скребут по сухому лобовому стеклу. И тут выполз к ним, как видно, шофёр.

–  Ы-ы-ы! – мычал он разбитым ртом; голова его была окровавлена. – Ы-ы!!!

Комбат не торопился; осадил Шакти, готовую уже броситься к раненому, поднять, утешить. На корточки присел. Спросил ласково:

– А что ж у тебя штаны-то спущены, мил-человек…

– Ы-ы-ы! О-ы-н-ы…

– Девушку вёз, да?

– Ы-ы!!!

– Понятно всё.

Поднявшись, Комбат приказал:

– Вызовите этому засранцу «Скорую». А я к машине схожу.

Вернулся он почему-то с большим гаечным ключом, на ходу протирая его, мокрый, ветошью. А как сел, так в окно выкинул. Экипаж не интересовался.

– На горе она… – спокойно, самому себе в бороду, сказал этот бывалый дед. – Докладывайте Центру.

Все экипажи слетелись туда. Все. На Первостроителей туда-сюда проезжали «Малина» и «БМВ» с Габи, Русланом, Витой. По улице Замарайской медленно ехал  «Марго», где Сонце кусала губы от нервности; с другой стороны гору объезжал «Полсотый», и «Фокус», из которого следили за гребнем скал, возвышавшихся над линией, – да, тем местом, где когда-то проводила фотосет Лена! – катался по трассе.

Все понимали: вот сейчас счёт пошёл на часы, и даже, может быть, на минуты.

И не ошибались: Лена находилась именно на Синюшиной горе.

 

Для иллюстраций использованы обработанные фото Студии RBF, а также фото из Сети Интернет. Сходство моделей с персонажами повести совершенно условное. Биографии персонажей и иные факты не имеют никакого отношения к моделям на иллюстрациях.

Дорогие друзья! По техническим причинам повесть публикуется в режиме “первого черновика”, с предварительной корректурой члена редакции Вл. Залесского. Тем не менее, возможны опечатки, орфографические ошибки, фактические “ляпы”, досадные повторы слов и прочее. Если вы заметите что-либо подобное, пожалуйста, оставляйте отзыв – он будет учтён и ошибка исправлена. Также буду благодарен вам за оценку характеров и действий персонажей, мнение о них – вы можете помочь написанию повести!

 

Игорь Резун, автор, член СЖ РФ.