Глава 81. НОВОСИБИРСК: МАРИЯ И ВЛАД. НАЧАЛО ОХОТЫ.
НОВОСИБИРСК. ЛИНИЯ МАРИЯ – ВЛАД – ДРУГИЕ
Всю дорогу от Щанска до пункта назначения Мария волчком крутилась на простынях, пахнущих железной дорогой, даром что стираных, этот вагонный запах неистребим. Зудели обожженные крапивой ноги; и, хотя она сразу же, ещё дома, смазала их, от ступней до коленок, «Спасателем», всё равно жжение не проходило, то накатывалось волной, то отливало, позволяя забыться в тревожной дрёме. И не только страдания физические раздирали её на части, нет.
Она думала о Диме и о Маштакове.
Сознательно отодвинув от себя Дмитрия, терзаясь от воспоминания о его преданно-собачьем, растерянном взгляде в этот день, когда она отослала его с материалом в эфирную и недвусмысленно дала понять, что никакого продолжения отношений не будет, она понимала, что ударила его. Не зря он пришёл провожать, прилетел, угадав поезд, последний ночной этот поезд, приходящий в Новосибирск рано утром…
Но крутить одновременно с двумя мужиками Мария просто не могла себе позволить. Это было слишком даже для её, мягко говоря, очень подвижных моральных границ. Женщина не знала, чем закончатся её отношения с Главредом. И хоть это были отношения пока что не постельные, может, лишь перспективу такую обещающие, но всё-таки это были – отношения, и они – комом в горле вставали.
В вагонный туалет она ходила в обуви. Единственная такая поблажка, которую она себе позволила; и не ошиблась, потому, что туалетик по санитарному состоянию оказался так себе. Горячей воды, чтобы потом ноги помыть – нет, да и заниматься этим в сверхтесном помещении немыслимо. Женщина усмехнулась про себя, вспоминая то, что читала в Интернете об убеждённых босоходах, даже тут не сдававшихся, твёрдо следующих выбранному образу жизни, огорчилась, но утешила себя тем, что этого никто не видит. В конце концов, она не заявляет нигде о том, что будет жить босой, да и возможно ли это в Сибири? Нет, оставим эти упражнения в стойкости западным любителям, с их начищенными поездами, сверкающими ватерклозетами и мягкой, как пастила, жизнью.
Но вот поезд уже втягивался в недра большого города. Пять утра, с минутами. Мария сидела в купе, тупо смотрела на кроссовки, стоящие на полу. Надевать? Не надевать? Или надеть на босу ногу – эдакий паллиатив?! Новосибирск встречал хмурым низким небом, лохмотьями неприбранных туч, сереньким мелким дождичком. Мария злорадно хихикнула: вот тебе, щанская телезвезда! Вот и пришла пора проверки на прочность… Ну, что ты сейчас сделаешь? Продолжишь свой бескомпромиссный путь, или всё-таки покоришься обстоятельствам? Как-никак, не в Арктику ты попала, не во льды, даже часовой пояс не сменила, а погода-то другая… И что делать?
Каким бы дурацким да надуманным не представлялся этот выбор обычному человеку, но он не позволял от себя отмахнуться. Ну вот и чего стоят сейчас все эти слова, легко бросаемые в ответ на косые взгляды в её сторону: мол, мне так удобно! Так хорошо! Так полезно!
Проверь себя, дорогая…
Уже критически замедлялся состав, уже поплыл в окнах перрон, киоски на нём, здание вокзала, а молодая женщина не могла решиться. В последнюю минуту она всё-таки бросила кроссовки в сумку, запихала под вещи поглубже, дабы не было соблазна их достать.
Проводница, усталая, невыспавшаяся, просто остолбенела, увидев пассажирку. Пальцем указала туда, где, по её мнению, творилось невероятное, долго не могла сформулировать свой ужас, потом выдохнула:
– Вы эта… вы обувь в купе забыли!
– Не в купе! В вашем туалете! – в сердцах выкрикнула Мария. – К полу от грязи прилипли! Отодрать не смогла… Убирать лучше надо.
И выпрыгнула на перрон, стащила сумку.
Вот тут-то всё и пришло. Моментально. Она стояла босыми ногами на мокром, холодном, оттого особенно шершавом и недружелюбном; моросил дождик, и сразу стало предельно ясно, как она дика тут, босая, да в лосинах, да в легчайшей куртёшке на топик, среди торопящихся туда-сюда людей, одетых в дождевики, непромокаемые куртки, свитера, обутых в тяжёлые кроссовки, туристские ботинки и даже демисезонные сапоги! Мария подняла глаза, прочитала на перронном табло, услужливо выдавшего ей текущую температуру: десять градусов. Подумать только…
Ну не трусливо обуваться же тут, на перроне, символизируя этим некое труднопонимаемое предательство самой себя?
А что делать? Подхватила сумку и пошла по мокрому перрону, ощущая холод луж, топя в них ступни, даже липкость холодную этого асфальта очень ярко чувствуя.
Это и сыграло с ней шутку, может быть, и злую; но женщина не догадывалось, каким правильным было её решение и к каким правильным же последствиям оно приведёт буквально через несколько дней.
У входа в вокзал её остановили. Двое. Серая форма полиции, комбинезоны, околыши, внимательные глаза.
– Женщина, задержитесь, пожалуйста.
– Я? А что такое? – встрепенулась Мария.
Даже полиция Новосибирска заметно отличалась от щанской. Один, с продолговатым, интеллигентным лицом и умными на первый взгляд глазами, сдержанно улыбнулся:
– Вы почему без обуви? Вы с какого поезда сошли?
– Да вот с этого! Вон, стоит…
-«Шестьсот весёлый». Барабинский! Так, а обувь где? – все так же усмехался интеллигентный.
И тут Маша совершила роковую ошибку: она соврала.
Состроив печальное личико, пояснила:
– В поезде украли. Легла спать, а утром… Нету!
– В плацкарте ехали? – уточнил второй, пониже и крепче, тоже благожелательный с виду, налито-румяный.
– Да!
– Гражданка, пройдёмте с нами.
– Куда! Да вы что?! Я что такого сделала, зачем?
– Пройдёмте, гражданка, пройдёмте. Не шумите.
Марии пришлось покориться. И повели её с перрона через весь вокзал, позорно конвоируемую двумя сотрудниками полиции. Шла по холодному, кажущемуся ледяным полу и физически ощущала невидимые колющие взгляды со всех сторон, и босоногость свою, тут – совершенно неуместную, оскорбительно унижающую, ощущала. Попыталась протестовать:
– Вы почему меня… Я, между прочим, ведущий корреспондент Щанского телевидения!
– А, так вы из Щанска… – протянул интеллигентный.
– Это там вы телезвезда, гражданка, а тут Новосибирск! – сурово перебил её возмущение крепыш. – На основании статьи 27-й КоАП имеем право!
Даже желания не было любоваться давно забытым имперским декором вокзала: она же тут бывала, когда приехала в Новосибирск неопытной щанской девочкой; они тут с мужем в пятом году, кажется, ели хот-доги в одном из первых таких киосков, провожая мать его в Барабинск. Но сейчас не об этом думалось. Да, вот по этой лестничке с красивыми перилами, напоминающими парадные входы «дворянских гнезд», на второй этаж, потом вбок… Дверь с гербом и надписью, закуток.
– Паспорт ваш, пожалуйста…
Длиннолицый забрал документы; в паспорте – копия электронного билета; брови изогнулись:
– Мария Алексеевна… Так вы в купе ехали, а не в плацкарте. Соседи по купе украли, да?
– Не знаю! Я спала! Сел кто-то, наверное.
– Выкладывайте ваши вещи на стол, пожалуйста.
Мария взбрыкнула в последнем рывке:
– По этой статье, 27, пункт семь, досмотр проводят сотрудники того же пола, что и досматриваемый! И понятые тоже женщины, в данном случае.
Интеллигентный не удивился. Скучающе попросил напарника:
– Юр, позови Арефьеву. И найди там двух… того же пола!
Сам же он деликатно отошёл в угол помещения; Маша нервно переступала ногами. И поняла, что он смотрит на них, смотрит, мерзавец. Не жадно, но – оценивающе, тяжёлым мужским взглядом, который не раз ощущала на себе. Выкаблучиваться, что ли, принять «модельную стойку»? Попытаться соблазнить?
Но она не успела ничего из этого сделать. Вошла полная, усталая, коротко стриженная, с погонами капитана; потом крепыш привёл двух девушек, по виду – студенток. Дылду в очках с длинными волосами и маленькую, смешливую.
Капитан скользнула глазами по голым ногам Марии, бросила:
– Вещи из сумки на стол…
Мария стала кидать свой командировочный набор на цинковую столешницу. Она уже понимала, что сейчас грохнут о цинк её кроссовки. И грохнули.
Крепыш засмеялся сзади. Сказал интеллигентному:
– Вот. А говорила – украли!
Студентки смотрели на это со страхом, но высокая, как показалось Маше, с любопытством. Капитан перемяла руками машины кофточки и топики, проверила косметичку, придирчиво осмотрела тюбики и баночки, остановилась на баночке из-под детского питания:
– Что это, гражданка?
– Крем для ног! – выпалила Мария. – Домашний! Витамин «А» и мазь календулы…
Открыли баночку, понюхали. Высокая студентка что-то говорила на ухо подруге, показывая глазами на ноги Маши.
Капитан отдала распоряжение:
– Граждане понятые, не уходите… Гражданка Меньшикова, пройдите со мной, для личного досмотра одежды.
И тут тоже пришлось повиноваться, сколь бы унизительной не представлялась процедура. Но женщина-полицейский, надо отдать ей должное, сделала это в ещё одной маленькой комнатке щадяще; просто лёгкими движениями общупала Марию. До бёдер. Когда она нагнулась, стали заметные её редеющие волосы на макушке.
Капитан спросила усталым голосом, расстроенно:
– Зачем врали-то про обувь?
– Потому, что я люблю ходить босиком!
– Странная вы… А зимой как ходите?
– Как все.
Она вздохнула:
– Ох, и придуряетесь вы! Хорошо. Досмотр закончен. Сейчас подпишете протокол и свободны.
Пока заполняли на компьютере бланк, распечатывали, Мария собирала вещи. Подошёл интеллигентный, осведомился:
– Так и не обуетесь? Холодно же!
– А мне нет! – огрызнулась Мария. – Вы вообще представиться должны были, по закону!
– Извольте. Анисимов Егор Петрович, лейтенант Управления МВД на транспорте.
Вот это дикое «извольте» кольнуло. Мария распрямилась.
– Слушайте… Но неужели я что-то нарушила?
– Да нет. Просто мы обязаны досматривать… всех подозрительных.
– А я – подозрительная?! С бомбой в сумке, да?
– Вы странная.
Вот сейчас Мария решила чуть-чуть спровоцировать этого нестандартного полицейского. Ишь ты, «извольте».
– А вам странные не нравятся? Или ноги у меня некрасивые?
– Нравятся, – сдержанно, но доброжелательно ответил тот и отошёл, оставив женщину в задумчивости: на какой из двух её вопросов он в итоге ответил?
Вот теперь она топала по привокзальной площади с полным ощущением собственного достоинства. Смотрите? Смотрите. Вот ты чего пялишься, тётка? У тебя ноги в босоножках, такие же мокрые и грязные, как мои. И пятки с трещинами. Чем ты отличаешься? И ты, парень – давай, глазища разувай пошире… Ноги ты не разуешь, там у тебя носки белые вроде как, а я знаю – ты снимешь, они чёрные от пыли. И я с тобой в постель даже не лягу, пока ты эти вонючие ноги свои в душе не отмоешь. А, нерусские. Ну конечно. Давайте, давайте, пальцами показывайте, смотрите, чтобы ваши дыни не разворовали… Ваши бабы так не ходят, нельзя им, менталитет ваш средневековый не велит!
– Женщина, подождите!
Её нагоняли две студентки. Высокая, на каблуках, неуклюже бежала, а маленькая, в кедах, быстрее оказалась перед Машей.
– Здрасьте!
– Здравствуйте, девушки.
– Вы простите, что мы… что нас привлекли! – тонким голосом извинилась маленькая.
– Да ничего, это же порядок… – Маша отбросила волосы со лба, улыбнулась. – Я – Маша. А вы?
– Она – Полина, а я Неля!
– Очень приятно…
Высокая, поправив очки, низким голосом поинтересовалась:
– Мы у вас… спросить хотели. А это как, приятно – босиком?
– Девчушки… Как вам сказать? Мне – очень приятно. Даже сейчас. Когда вроде как холодно.
– А в чём фишка? – это дополнила маленькая Неля.
Мария задумалась.
– Знаете… Свобода, лёгкость. И ещё: на меня смотрят. На мои ноги. А мне… приятно.
– Да-а… – протянула высокая. – Они красивые у вас.
– Полина, у вас тоже шикарные ступни. Только нет загара.
– Правда?
– Да!
– А мы с девчонками в парке по снегу бегаем! – сообщила маленькая. – И на физ-ре в техникуме по снегу ходим!
Вот теперь Мария удивилась.
– Вот как? Прямо зимой?! Хотя что я говорю… Молодцы.
– Немного, – скромно призналась высокая. – Ступни быстро замерзают… Но это же для закаливания.
– А вот вы бы чаще летом закалялись, – посоветовала Мария, чувствуя себя настоящим пророком. – И зимой было бы легче.
– Спасибо!
– И вам. За поддержку.
Они попрощались. Мария последовала дальше, и в самом конце привокзальной площади, у аптеки, что-то заставило её обернуться.
Высокая, стоя у ограждения, снимала одну босоножку. Длинной, узкой ступней пробовала мокрую, явно грязную лужу. Мария застыла: неужели? Да, Полина разулась совсем и пошла с подругой, ставя ступни опасливо, но всё вернее и вернее по этой десятиградусной слякоти.
Вот это да! Получается, в Новосибирск босоногая мода пришла тоже.
Мария шла по улице Челюскинцев, очень знакомой. Тащила в правой руке сумку, рука с неудобной ручки сползала, колёсики сумки периодически начинали бить по голым пяткам. И женщина с удивлением понимала, что этот такой знакомый до боли город она впервые ощущает босыми ногами. Удивительное чувство.
Вот тут, на дискотеке в Доме культуре железнодорожников, они познакомились. Слово за слово; он весёлый, вихрасто-растрёпанный, лёгкий на подъём. Шли до его квартиры, которую Мария снимала у цирка, он болтал что-то глупо-романтическое, А Маша только и думала о стёртых чуть ли не до крови ногах; она тогда таскала модные туфли на тяжеленной платформе, ремешок обжигающим кандалом обхватывал пятку, и пальцы в закрытом носке занемели, склеились от пота. А ведь август был, ещё тёплый. Пришла бы ей в голову мысль разуться, пошлёпать по этому асфальту, кстати, только тогда положенному, черного густого цвета. Да ни за что! А вот тут, где располагается кафе «Скоморохи»… Боже, да оно до сих пор есть, тут у них случилось первое соитие, и где, страшно сказать: в туалетной комнате, в женской! Он тогда исхитрился, дверь шваброй заблокировал, девки долбились, орали – в кафе его приятель что-то праздновал, – а она стискивала зубы, чтобы не орать; он посадил её на стойку умывальников, она получила синяк на спине от упиравшего туда крана – но терпела, задыхаясь в оргазме! – а он тоже пострадал: босоножками с ремешками и стразами она расцарапала ему спину сзади, обхватывая ногами. И тоже вещь – мысли не было эти клятые босоножки снять…
А тут, в новой девятиэтажке, они квартиру снимали. И она первый раз с ним поссорилась, доведённая до отчаяния его компьютером, его постоянной занятостью и ощутив, наконец, всю унылость своего замужества. Тогда ушла из дома, купила дешевый коньяк в магазине напротив – тогда ещё продавали круглосуточно – и выпила почти весь, сидя на кривой скамейке. А, тогда да, она разулась, поставила голые ноги на сырую землю, по ним ползали муравьи, кусали, наверное, но не чувствовалось. Смотрела на освещённые окна: выйдет искать или нет?!
Не вышел. Он какую-то игру заканчивал, командную. Напилась так, что не могла найти вход в подъезд, падала несколько раз, рассадила лоб, коленки. Пришла часа в четыре: грязная, со ссадинами, в разорванной юбке, но гордо – на каблуках… И ещё вспомнилось ей, как негодовала она на тёщу: та, простоватая и разбитная торговка мясом, сыпала прибаутками деревенскими на вечную тему, вроде «сучка не захочет – кобелёк не вскочит» или «хренок не голубок, вылетит да не спрячешь!» Мария монашкой не была, но живейший интерес этой немолодой женщины к проблемам секса и удивлял, и раздражал одновременно: ей, колоде старой, чего надо, что она в эту тему лезет?! А ещё бесило, что свекровь ходила босой и по их квартире, и по двору, говоря « я чевож, двор-то не улица, тута дети играются!», искренне не понимая разницы. И пятки её бесили, толстые, тяжёлые, как ступки, и щиколотки мясистые, и вообще…
Сейчас вдоль Челюскинцев, напротив ДКЖ, понастроили новых домов, отгрохали новоделы из жёлтого да карминно-коричневого кирпича. В одном из них и разместился хостел FINE TME, в котором женщина заблаговременно заказала одноместный люкс.
Отдельный вход, лестница. Стальная дверь с глазком и колокольчики при входе. Мария поздоровалась с миловидной черноволосой хозяйкой лет пятидесяти за конторкой, на сайте хостела висело её фото и краткая аннотация. Оказывается, довольно известный микробиолог, несколько Госпремий, блестящая научная карьера в Москве, и вот всё бросила, занялась бизнесом. Что ж, такое со многими бывало в девяностые; настораживало лишь то, что в гостиничный бизнес эта женщина пришла как раз в самые благополучные годы – перед кризисом восьмого года.
Впрочем, ей, Маше – какая разница!
– Присаживайтесь! – пригласила хозяйка. Обувь на полочку свободную, там же и тапочки.
Присев, Мария обтирала влажными салфетками ступни. Ждала, что хозяйка сейчас спросит то же самое, что и полицейские на вокзале, но та, всё заметив, почему-то молчала. И даже когда Мария, гордо презрев тапочки, прошествовала босиком через небольшой холл, не сказала ничего. Приняла паспорт, сделала скан-копию, выдала ключ, предупредила:
– В конце коридора – налево. Если направо – там кухня, санузлы, прачечная. В конец коридора не заходите… Там у нас ВИП-зона. Приятного отдыха!
– Спасибо!
Едва Мария добралась до уютного номерка своего, едва увидела край чистой простыни, благоухающей лавандой, сонливость накатилась на неё со скоростью самума. Единственное, что она успела сделать, так это отправить СМС по телефону с визитки Главреда: «ЭТО МАША ОТ МАШТАКОВА. ПОЗВОНИТЕ В ТРИ ЧАСА ДНЯ!» – и поставила будильник на полтретьего.
И всё, дальше, едала коснувшись щекой подушки, провалилась в сон, словно в бездонную пучину.
В три часа, когда проспавшая Мария дохлёбывала растворимый кофе из любимой чашки с надписью «Всё будет хорошо!», пришла краткая СМС:
«МАШИНА У ПОДЪЕЗДА БЕЛАЯ 162 ЖДУ».
Пришлось буквально выбегать.
Мария искала глазами что-то приличное, ориентируясь не по номерам, конечно, а по цвету машины, как женщине и положено, тем более, что марки человек не сообщил; и угадала только, когда открылась дверь припаркованной рядом с «Чероки» и «Ауди» белой «девятки». Бог ты мой, что это была за машина! Сзади наклейка: «ТАЧКИ ГРЯЗИ НЕ БОЯТСЯ!», переднего бампера нет, правый бок впереди чернел уже начавшей ржаветь вмятиной…
Но ещё более удивителен оказался водитель. Сперва женщина увидала наголо бритую голову, бугристый череп с шишками, пересечённый к тому ещё и синеватым шрамом наискосок, как казачий оселедец; потом – худющее тело в футболке и старых джинсах.
Но пришлось сесть – это её провожатый в Новосибирске.
– Дарова! – коротко бросил он. – Ты садись, не бойся. Меня Влад зовут.
От этого непривычного «Дарова», от смелого обращения на «ты» с первой секунды Марию слегка тряхануло; за словом в карман она тоже не лазила, поэтому ответила вполне в тон:
– А меня не зовут, я сама прихожу. Мария Алексеевна.
– А, Маша-растеряша. Да я тя и не звал. Ты чё, дедова девчонка?
Тут Мария уже вскипела. Стиснув в руках сумочку, взорвалась:
– Так! Короче! Во-первых, я не «девчонка»! Во-вторых, бросьте этот хамский тон!
Но Влад с бритым и разукрашенным шрамами черепом даже не удивился – не то, что испугался. Положив тощие жилистые руки на руль, спокойно ответил.
– Ты не ори, не дома. И дома не ори. Если тебе что-то не климатит, без вопросов – разошлись краями. Это же не я тебя нашёл, а ты меня. Значит, нужен.
Женщина сглотнула. Ох, непростой дружок из армейской разведки у Маштакова оказался! Но выбирать тут не приходится. Успокоившись, она заметила:
– Ладно. Обменялись любезностями. Вы мне действительно нужны. Афанасий Григорьевич сказал, что вы поможете… Я его сотрудница, ведущий журналист телевидения.
– Рассказывай.
Мария начала покорно излагать ему историю, но Влад поморщился:
– Чел, мне всю эту филармонию знать не надо. Мне надо кратко: куда ехать, что искать?
– Господи! Фирма «ВИЗИТ». Веб-камеры. На какого-то Мальцева.
Сроду она не знала такой улицы. А адрес и фирму ей сообщила Мышка. Вообще, побывав в комнате у девчонок, у Наташи Волосюк и этой крохотной девушки с монашеским пробором в голове, она много чего узнала, и слава Богу, что это было уже после эпизода с её использованием в качестве приманки для загадочного WooDoo. То, что было в жизни этих двоих, не вмещалось в Машино сознание. Сестру Мышки, похоже, изнасиловал и мучил тот же самый человек, обитала она где-то вроде как в монастыре под Омском или в церковной общине; девушка категорически отказалась дать наводку. А Наташу Мария смогла только утешить, смотря на её ноги, до колен покрытые пушистым ворсом: «Ну… это тоже прикольно!»
Оказалось, ОН запрещал ей брить ноги. Любил проводить по этой «шёрстке» губами и даже тем, чем делают совсем другие дела…
– Знаешь, что? – сказала Мария Наташе напоследок. – Ты бы завязывала с этим.
– С чем? Мне надо ноги побрить?
– Нет! Вот это как раз не надо. Блин! Да выйди ты в шортах или там в юбке, не обязательно самой короткой! И покажи ты эти ноги, чёрт подери! Да пусть они обосрутся – те, кому это не нравится! Ты что, для них живёшь?!
Воспользуется ли Наташа её советом, Мария не знала. Видимо, слишком были там рубцы свежи да глубоки. Как шрамы на голове её нового знакомого.
«Девятка» развернулась, с визгом колёс, на площадке. Влад водил, как гонщик. Заметил, крепко держа в руках руль:
– Как Дед?
– Какой «дед»?
– Маштак. Его в полку «Дедом» называли.
– Почему?
– А самый старый. И девок молодых любил, опекал.
– Как же вы с ним… если он – лётчик, а вы – разведчик?
– Авиаполк подразумевает особую роту разведки. У меня отец в разведке служил, с ним вместе. Умер он уже.
– А-а… Понятно.
– Ни хрена тебе непонятно. На башку не смотри. Это осколок пропахал. Наискось… Поэтому и комиссовали, контузия. Так как Дед?
– Нормально. Хорошо живёт.
– Ну, и вилы ему мимо жопы. Значит, нормально всё.
Пока ехали, Влад, с помощью гарнитуры, общался через сотовый с какими-то своими корешами. Любопытно Марии показалось, что, несмотря на его стиль общения, он ни разу не выматерился, хотя слова и выражения ввели бы в ужас любого пуриста от русского языка: «Ты чё такой ржавый с утра?», «Чел, уши мне не засирай!», «Алё, на Мальцева хата, говно разгреби по ней…» и так далее, в том же духе.
Они летели по трассе. Мария узнавала: это Бердское шоссе, ведущее в Академгородок. О, так вот где загадочная фирма «Визит»! Ни разу она здесь не побывала там за все годы житья в Новосибирске; представлялся ей это район скопищем высоколобых интеллигентов, с которыми и заговорить-то страшно. И вспомнила: муж звал её туда на какую-то тусовку, она отказалась – не в чем поехать, в достойном. Да она бы голая сейчас поехала. Ха, так ведь почти: едет босая, в сумочке спасительные кроссовки.
Это, кстати, от внимания Влада не укрылось:
– Что, так и гоняешь?
– Гоняю.
– И пофиг на всех?
– Пофиг.
– А что муж?
– Нету мужа.
– Это правильно.
– Почему?!
– Да ты ему мозг вынесешь с первого раза. Ты дикая.
– Ой! А ты тоже не домашний.
– Я урод конченый. Я ж контуженый, мне можно, – просто пояснил он. – Но одобряю.
– В смысле?
– Ну, то, что пофиг. Жить надо на полную.
– Да я вижу… Подожди, ну не надо обгонять, а?
Они проскочили слева от безразмерной фуры и успели – чуть не столкнувшись с автобусом.
– Ты сиди, не горюй. Я дело знаю.
Человек за рулём и правда своё дело знал. Виртуоз. В какой-то момент он резко тормознул, «бардачок» открылся, и под ноги Марии выпала книжка да пачка презервативов.
Книжка оказалась изданием «Кролик, беги!» Апдайка, а презервативы – со вкусом лайма. Хороший набор!
Но она, конечно, никак не прокомментировала это, убрала вещи обратно в ящичек на панели, а Влад был слишком занят переговорами. Так и домчались до Академгородка.
Улица Мальцева – ровная, с нетронутым асфальтом, по обе стороны – сосновый лес, и прячутся в нём двухэтажные коттеджи. Залито всё багряным светом заката, сверкает листва, изумрудно светится хвоя; малиновым отливают плиточные дорожки… Водитель нашёл нужный дом, потом повертел головой по сторонам и, обнаружив какую-то прогалину в лесу, задним ходом загнал машину в самые ветки, с хрустом раздавив подлесок.
Затем достал из-под сиденья мощный армейский бинокль.
– Можно закурить? – нерешительно спросила Мария.
Влад отодвинул кресло, развалился.
– Кури.
– А вы?
– А я не курю, башка мутной становится. Только бухаю иногда, когда не за рулём.
– Это вот тот дом?
– Да.
– Хм. То есть они в коттедже… Красиво! А чьи это дома?
– Академиков.
– Оба-на! Прямо в коттедже академика какого-нибудь это происходит?
– Да не напрягайся. Нет тут уже академиков.
– А кто?
– Хуерга всякая. Дети, внуки, дети внуков. Ну, не во всех. Часть вообще сдают кому попало.
– И что мы будем делать?
– Следить. Туда не войдёшь: видишь, две камеры за калиткой и шлагбаумом. А калитка на вид только деревянная, там металл – основа.
– Когда это ты всё увидел?!
– Разведка… Кого смотрим: клиентов или работниц?
– Работниц! – твёрдо сказала женщина. – Мне хоть с одной-двумя надо поговорить.
– Ладненько. Будут. Мы как раз к смене успели.
– К смене?!
– У них с пяти до семи пересменка. Дневные уходят, ночные приходят. Потом утром та же фигня. Сзади пошарься, кофр там.
Что такое «кофр», Мария знала. Обернулась, нащупала в хаотически разбросанных вещах чехол фотоаппарата. Влад достал оттуда очень дорогой «Никон», поменял объектив.
– Будешь фотографировать?
– А тебе что, их отпечатки пальцев нужны?
– Нет… Слушай, Влад, ты со всеми так, круто?
– Со всеми. Я не сто баксов, чтобы всем нравиться.
Его ответы, короткие и режущие, намертво пресекали любой диалог. Но Мария чувствовала, что этот странный Влад всё больше занимает её воображение. Докуривала.
– А «Влад» – это сокращёное от «Владимир»?
– Нет. Владлен. Мои родители чеканутые были по коммунизму. Владимир Ленин означает.
Мария решилась:
– Шрам на голове… если не секрет, где? На чеченской?
– Я что, так старо выгляжу? Когда Грозный брали, мне двенадцать было.
Мария начала прикидывать в уме, он опередил её.
– Восьмой год. Грузинская заваруха. Нас 58-й армии передали, когда «сушки» с Вазиани взлетели на бомбёжку. Ну, выдвинули в Цхинвал, меня там и зацепило.
Значит, ему всего двадцать семь лет! “Мальчишка!” – с нежностью подумала она.
Женщина мысленно «примерила» нового знакомого. Ну, ночь утех он обеспечит. А дальше? А дальше – не вариант. Куда пошла, с кем по телефону говоришь, зачем ты этому козлу улыбнулась?! Вариант Колокольцева, только другого вида. Нет. Это не то. Но и Дима – ведь тоже не то… Он будет её опекать, он будет ножки пледиком укутывать, да, но ведь… это патока будет. Тут – жесть, там патока. И что выбрать?
– У меня девка была… – вдруг сказал Влад, серыми своими глазами цепко держа в поле зрения коттедж. – Тоже босая ходила. По вере. Ростислава.
– По какой вере?
– Надо быть ближе к Земле. Ну, всякое, заряжаться. Они там заряжались с их гуру. Ногами.
И опять отметила удивительное: для такого человека логичнее сказать – «с ихним». Но нет. Хотя – если Апдайк в подлиннике?
– А ты английский… в школе учил?
– Нет. В школе немецкий. Ни хрена не знаю. Ну, вроде «Их мёхте инс кино геен!». В кино хочу сходить. Это я в армии, от скуки. Выучил.
– Круто. И что… Ростислава?
– Да ушла к ним. У них гуру говорил: энергия через ноги передаётся. Они там всем кагалом ноги ему лизали, а потом ещё кое-что другое. Ушли в скит под Красноярском и там вроде как померли все, от какой-то инфекции. Стоп. Объект!
Сначала навёл бинокль, потом фотоаппарат. Сухие щелчки затвора. Две девушки, переваливаясь на каблуках, миновали шлагбаум. Одна обошла через калитку, чуть задержавшись перед ней, а вторая – поднырнула. Влад лениво спросил:
– Анекдот знаешь о Вовочке, трёх бабах и мороженом?
– Нет…
– Короче… Не сначала. Училка типа задала им там по растениям: крестоцветным и ещё каким-то. У кого какие тычинки. Ну, Вовочка что-то ляпнул, ему – пара. Отца вызывают, училка ему начинает мозги сушить: не знает-де различия… Он дебил, его надо к психиатру! Отец Вовочки ей: вот, смотрите – за окном три бабы стоят, едят мороженое. Одна кусает его, вторая – сосёт, третья – лижет. Угадайте, кто из них замужем?!
Мария, как ни сдерживалась – расхохоталась, даже выгнулась всем телом, упираясь босыми ногами в резиновый коврик на ролу.
– Ох ты, Господи! Ну и вопрос… Ну, которая сосёт!
– Нет. Замужем та, у которой кольцо на пальце. А вам, Мария Алексевна, надо обратиться к сексопатологу.
И добавил, искоса глянув:
– Это я шучу так, без обид.
Машу ещё душил смех. Она снова закурила.
– А ведь точно… И какая связь?
– Которая сбоку прошла – новенькая. Положено – в калитку, и ведь не знает, что та на автомате, замешкалась. А которая под шлагбаум – не первый раз, ей лениво обходить.
Он сидел, положив ступни между педалей газа и сцепления; запылённые ступни в крепких, импортных ремешочных сандалиях – как влитые, сидящих на теле, явно настоящих кожаных, прочных. И женщина внезапно продумала, что ей очень легко с ним. Не надо выделываться, кокетничать, строить кого-то из себя…
Строить телезвезду.
– У тебя мужик есть? – спросил Влад.
– Хочешь занять вакансию?
– Нет. Перспективы ноль процентов. Просто интересно.
– Даже два! Но пользуюсь попеременно. Смущает?
– Нормально. Баба должна трахаться. Иначе это нарушает законы Природы.
– Ох, ты! Как философски звучит.
– А все должны трахаться. Иначе род людской вымрет.
– То есть мы, как животные?
– Ага. Обезьяны с планшетом. Как нас в пещере родили, так мы и остались такими. А твои мужики тебе… Стоп!
И снова заработал фотоаппарат. На сей раз перед зелёной изгородью остановилось такси, оттуда вышла довольно солидная дама лет сорока, в тёмных очках, с хорошей причёской. Такси уехало, а дама проскользнула в ту же калитку. И даже не замедлила шаг точёных, в дырчатых угги, ног.
– А вот эта – как?
– Работает… – лениво отозвался разведчик.
– Почему?
– Адрес – знает. Но назвала не его. Видишь, такси остановила, не доезжая до адреса. Пошла, когда машина уехала. Перед калиткой не задержалась.
– Но ведь она же…
Мария чуть не сказала – «старая», хотя это же слово можно было бы применить и к ней.
– А там многие работают в этом возрасте.
– Из-за денег, что ли?
– Ты её волосы и шмотки видела? Нет. Из-за кайфа.
– Какого?
Он посмотрел на неё со странным выражением лица. Для выточенного словно из обломка скалы оно казалось чересчур ухмыльчивым.
– Безопасный секс. «Вебка». Ни квартиру убирать не надо, ни ужин любовнику готовить. А ощущения – те же. Ты вот на рабочем месте этим занималась когда-нибудь?
Кому бы другому Мария бы и не ответила. А может быть, и по морде дала. Но с этим человеком, простым, как кирпич из красной глины – длина, широта, высота – и одновременно загадочным, она ощущала себя вполне в своей тарелке. Самец и самка. Не их бы задание, не их бы дело – и она бы откинула спинку сиденья и ноги раздвинула бы; или бы уселась на него верхом, ощущая голой спиной оплётку руля… Ух, как бы они зажгли в этом укромном месте, до хрипа, до сладких судорог, до полного изнеможения. Но именно потому, что он – осторожный самец, а она – алчная, но здравомыслящая самка, они так и не сделают.
Они будут долго друг друга – обнюхивать. Как сейчас.
Мария рассмеялась:
– Нет, такого не было. Блин, работа, реально некогда. А у тебя?
– С одной знакомой на лестничной площадке. Ощущения просто улёт. Слушай, а как у вас вообще в Щанске всё?
– Что «всё»?!
– Ну, жизнь и прочее.
Она начала рассказывать ему о Щанске. И расслабилась совершенно. И как делала в своём «Форде», забросила босые ноги на приборную панель впереди. В какой-то момент пришло чувство: какое счастье! Она шевелит пальцами ступней, наслаждается их расслабленностью, а он – даже не реагирует. Даже не смотрит на них!
– Отец мой в Грозном был, да. Они тогда чеченку какую-то молодую спасли. Хрен знает, он мало рассказывал. В штаб дивизии доставили, ну, там начались подкаты… Давай её нам, мы допросим-оприходуем. Так отец, короче, отпуск выбил и лично её родственникам в Москву доставил. Целой и невредимой.
– Ты это зачем сказал?
– Просто так… О, ещё!
На этот раз под шлагбаум пролезли две крохотные девчонки. С виду – совсем школьницы, из молодого поколения, ростиком совсем козьего. Маше стало нехорошо.
Она выбросила окурок в окно и заворочалась. Следя за ней, Влад предложил:
– Ты бы того, катила бы домой. Пока автобусы ходят.
– А ты?
– А я тут до полуночи подежурю. Сниму материал.
– Но это же…
– Забей! – обрезал Влад. – Моя задача сбор инфы, твоя задача – анализ. Я – разведка, ты штаб. Всё. Давай… По этой улице до перекрёстка обратно, потом направо – и остановка. Садись на пятнадцатою маршрутку.
– Это… микровтобусы такие?
– Да. Садись к водиле только.
– Почему?
Он ухмыльнулся:
– Твои лапы увидят, бухтеть будут. Ты ж босиком пойдёшь.
– Угадал, блин.
– А что тут угадывать. Я ж говорю: дикая.
То ли это комплимент был, то ли порицание; Мария предпочла счесть за первое. Кивнула, бросила на прощание: «Я на связи в любое время!» – и вышла.
И, идя по ровным плиточкам тротуара этой диковинной улицы обратно, влажным ещё – дождь закончился! – она ощущала какую-то необыкновенную лёгкость.
Как будто ангел коснулся её своим крылом.
Для иллюстраций использованы обработанные фото Студии RBF, а также фото из Сети Интернет. Сходство моделей с персонажами повести совершенно условное. Биографии персонажей и иные факты не имеют никакого отношения к моделям на иллюстрациях.
Дорогие друзья! По техническим причинам повесть публикуется в режиме “первого черновика”, с предварительной корректурой члена редакции Вл. Залесского. Тем не менее, возможны опечатки, орфографические ошибки, фактические “ляпы”, досадные повторы слов и прочее. Если вы заметите что-либо подобное, пожалуйста, оставляйте отзыв – он будет учтён и ошибка исправлена. Также буду благодарен вам за оценку характеров и действий персонажей, мнение о них – вы можете помочь написанию повести!
Игорь Резун, автор, член СЖ РФ.
