Глава 70. СПАСЕНИЕ РЯДОМ С ЛЕНОЙ

Глава 70. СПАСЕНИЕ РЯДОМ С ЛЕНОЙ

ТОЛЬКО ДЛЯ

СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЧИТАТЕЛЕЙ.


ЛИНИЯ ЛЕНА – ДАЧНИК

Лена понятия не имела, что  о ней говорили на совещании Центра в библиотеке. Но если бы знала, согласилась: ей не хотелось видеть людей вообще. Ей хотелось, как сказали бы люди её круга, «затихариться».

Подходящий дом она нашла только к сумеркам. На окраине посёлка – кажется, Круглихино. Вроде добротный дом, с модным забором с улицы, но что-то казалось в нём неправильным. По забору этому, стальному, девушка обошла кругом, увидела. Сосна, чьи корни были подмыты несущимся ручьём, да ещё и ветром терзаемая, рухнула на забор. Тяжестью своей она выломила целых две секции и лежала, багряная, смолистая, телом крепким закрыв невидимый ДОТ, прорвав стальную оборону.

Собаки – не оказалось. В дом девушка проникла просто: через летнюю кухню. Здесь торчал пожарный щит, оборудованный всем необходимым: багор, топор, ведро. Топором она сокрушила навесной замок. Вошла. Но топор больше не понадобился: двери внутри помещения не запирались.

Добротная деревенская дачка из кругляка, средней руки. На мебели – лёгкий пушистый покров пыли; хозяева недавно уехали. Да будь что будет. На первом этаже обнаружилась с любовью сооружённая ванная комната: с бойлером для нагрева воды и недорогой душевой кабиной… Это было счастьем для Лены; под душем она промыла все свои раны проточной водой и потом голой бродила по дому, разыскивая аптечку. Ещё полмесяца назад она бы в обморок упала: она ранена! До крови! Но терзание собственных ног осколком к виду крови приучило. Больно было, да, но горячая вода снимала боль, да и видела она: кожу пуля разорвала, пусть до мяса, но не смертельно. Нашла шкаф с лекарствами. Заготовлено было тут на атомную войну…

Никаких познаний в медицине у Лены не было, естественно. Что-то делала по наитию. Прежде всего нашла обезболивающее, ампулы; надписи на коробке есть, сообразить можно. Одноразовые шприцы есть, как ими пользоваться, знает – к сожалению, из неприятной истории, когда она видела ширяющихся, саму Бог как-то уберёг от этого. Сделала сразу два укола, потому, что боль разгоралась снова и в ноге, и в руке. Подействовало очень быстро, видимо, лекарство хорошее… Обработала рану чисто, хорошим раствором специально для этого, и такой оказался. Заложила марлей. Забинтовала. Потом ещё целлофаном проложила и пластырем склеила: вдруг придётся и отсюда ноги уносить, а на улице хлещет… Сидела прямо на полу в большой комнате, в синем банном полотенце, таком большом – на великана-хозяина, что завернулась в него вся.

Раны на ногах, все царапины и порезы густо смазала «Спасателем», про этот чудодейственный крем знала от отца. Что-то забинтовала, что-то оставила подсыхать. Посмотрела на себя в зеркало. Ну да, чистая, отмытая, с волосами, приобрётшими прежний цвет, густоту и гладкость, она теперь была похожа на дочку Алексея Фромиллера. На ту, за которую можно дать вознаграждение, чтобы такой вот домой и вернули… Под сердцем, правда, ёкало неприятно: неужели все силы отца уходят впустую, почему её до сих пор не нашли?!

Хотя она и понимала – может, она сама не хочет. Тишина и покой этой чужой дачи звали отсидеться тут пару дней, силы восстановить. И если выйти к людям, то уже наверняка к тем, кто не обманет. О телефоне она не подумала в первый момент; увидев в кухне аппарат на подставке, возликовала: вот сейчас она его зарядит и… Но радость погасла. Болтался внизу обрезанный телефонный провод, прозрачная жилка, и куда может идти он, к какой коробочке, где соединяться, девушка так и не нашла, хотя излазала на коленях всю кухню.

Теперь – поесть. Проголодалась. Холодильник пуст, отключён, но она полезла по шкафам. Нашла – консервы, огромное количество, сухари. Две банки сайры уничтожила, хотя раньше только анчоусы или тунец, сухари с джемом, чаю выпила. Старалась не наглеть, мусор аккуратно собрала в пакетик, у порога поставила.

Она передвигалась бесшумно, на пальцах одних, свет не включала, шторы не раздёргивала тяжёлые; даже от звука кипевшего чайника тряслась, пока тот не стих… Она носа не думала на улицу высовывать, ни за что.

Господи, дай только передышку, дай чуть-чуть времени до утра!

Последнее, что она сделала, так это оделась. Для этого пришлось исследовать остальные комнаты. И поняла – на даче живут старики; по мебели семидесятых, по радиоле, как музейной, в комнате, по вышивным скатертям и по другим вещам. Но к радости её, была у стариков то ли дочка, то ли внучка. И ком выстиранного, хоть и неглаженого белья, небрежно засунутого в ящик, она нашла.

И вот на ней сухие старые джинсы с заплатами разноцветными, футболка и свитерок серый.

В этом свитерке она в большой комнате забралась на диван, нашла на полке какую-то книжку, решила читать, чтобы отвлечься от мыслей, чтобы как-то голову очистить, чтобы само собой в ней появилось некое спасительное решение.

Да так, с книжкой в руках, и заснула: болеутоляющее сделало своё дело.


ПОИСК: «МАРГО»

За плечами экипажа «Марго» была уже Кабакла, Ивановка и Криводаничи. И безрезультатно. Больше всех переживала Сонце и так затомила всех своими ахами, да охами, что даже Раиса в конце концов осадила её:

– Юлька, кончай! Истеришь без конца, у меня уши болят от нытья твоего уже!

– Ну я же переживаю!

– А мы не переживаем?!

Раиса приняла идею поисков сразу и без вопросов. Собралась за полчаса. Только уточнила:

– Босиком будем?

– Де нет… – Сонце нерешительно поглядела на мать за рулём; та, аргументируя свои слова важностью и серьёзностью операции, сама обулась в резиновые сапожки и заставила такие же надеть и дочь. – Мама говорит, мало ли где бегать придётся… Ты обуйся!

– Ладно! Я с собой возьму! – решила подруга.

Маргарита Григорьевна с сомнением следила, как Рая в джинсовом костюме и прозрачном плаще-плёнке, брызгая голыми ногами по лужам, выскакивает из подъезда, но Рая показала ей пакет: у меня обувь там! – и смягчилась. Посадили Раису сзади.

В пятницу, впрочем, и походить нигде не получилось: опустевшая Кабакла, железнодорожная станция, такие же улицы без единой души. Колесили по окрестным дорогам, стараясь нигде не застрять. Потом перекусили в машине, но, так как стояли на привокзальной площади, Сонцу захотелось ещё в маленький супермаркет – мороженого взять.

Рая только выйти приготовилась – Маргарита глянула строго, и девушка полезла в пакет. А потом: «Ой!» – и продемонстрировала. Два кеда на левую ногу. Синий и чёрный.

– Ты это специально? – осведомилась мать.

– Чес-слово, Маргарита Григорьевна! У нас такой бардак с обувью дома…

– Тьфу, безголовая. Иди так. В магазин не страшно.

Когда шагали туда, Сонцу стало завидно. Спросила, чтобы как-то унять эти жгучие завидки:

– Ноги замёрзнут!

– Ни фига! – Рая пошевелила узкой ступнёй в лужице, вспенила её. – Тёплый дождь.

– Ладно… Рай, ты только в магазине опять не начинай этого своего!

– Чего?

– Ну, как в аптеке!

– Да не буду.

Но в это мало верилось, и Сонце не ошиблась… В магазинчике оказалось приятнее, чем на улице. Разве что грязные подошвы Раисы оставляли узкие, как нарисованные следы на кремовом кафеле, пока они искали холодильник с мороженым; нашли, выбрали. Мягко светили лампы. Пошли к кассе; очереди не оказалось, только мужик платил за бутылку водки. Как раз поставил её перед кассиром, важно сказал: «Пакет не надо, карта есть!»

И начал искать по карманам скидочную карту. Оглянулся на девчонок, конечно же, зацепился глазами за босые ноги Раи, невозмутимо стоящей с двумя морожеными в руках, потом кинул взгляд на её следы – сереющие на входе в магазин, с неприятным презрением усмехнулся:

– Что, беспризорная, да, подруга? Давай я тебе тапки куплю?! Вон там есть, резиновые…

Сонце уже хотела дёрнуть Раю за край джинсовой куртки, но та изрекла – важно:

– Не нужна ваша обувь! Я экстрасенс. Я ногами чувствую… энергетику!

– Энергетику?! – протянул мужик. – Во как… Ну, что там?

Это он сказал кассиру: тот безуспешно подносил к водочной бутылке считывающий прибор, проговорил жалко:

– Подождите, мужчина… система не работает!

– Ну, начинается! – и он снова, уверенный в том, что это минутная заминка, вернул внимание на Раису. – Так что, пятками и видишь? Ну, ты даёшь врать.

– Я не вру. Я про вас могу сказать! – парировала та.

– Чо? Чо ты, малявка, про меня можешь сказать?

– Вы курите много, у вас малокровие. Вы женаты, но скрываете, и ещё вы работаете плотником или слесарем. И сумку вы в машине оставили, а брелок у вас барахлит! – выпалила девушка.

Эта тирада ошеломила мужика. Продавец уже сказал: «О, получилось!» – и щёлкнула, откатываясь, касса. Но покупатель, сграбастав деньги, взвыв: «Я не буду!», бильярдным шаром выкатился из магазина. Раиса строго потребовала:

– Мужчина, давайте быстрее…

– Сейчас, девушка, я возврат сделаю!

– А то про вас что-нибудь скажу! – пригрозила Рая. – Мороженое тает.

От этих слов продавец засуетился, как будто его кипятком ошпарили. И поспешил обслужить.

Уже на улице, шагая с Раей к машине, Сонце спросила, не веря в случившееся:

– Ты что, придумала всё? И как угадала?

– Ничего я не придумала… – подруга разворачивала мороженое. – У него кожа под глазами и у губ жёлтая – раз. На пальце – след от снятого кольца, хотя есть загар – два! Руки мозолисты, но бледные – малокровие, три. А в карманах у него ручка и рулетка, измеряет всё время что-то!

– А про брелок? Про сумку?! – взвыла Сонце.

– На правом плече куртки – потёртость от ремня сумки. Постоянно там таскает! Брелок старый, изолентой скреплен, значит, чинили. Блин, всё ж просто!

Эту историю Сонце рассказала в «Мицубиси» – экипаж «Марго» смеялся от души. Сама Маргарита, просмеявшись, обернулась к Раисе:

– Слушай, Рая! А может, ты действительно со способностями?

– Я не знаю… – серьёзно сказала та. – Я тут дома предметы пробовала находить… так.

– Как?

– Ну, знакомую попросила спрятать. В обуви – хожу-хожу, не могу найти. Потом разуюсь и почти сразу. Как босые ноги сами ведут.

– Ничего себе!

– А на улице?!

– На улице сложнее… – честно призналась девушка. – Многое мешает. Там концентрироваться нужно.

– Вот дела! – Маргарита весело потрясла головой. – Ну, Рита, тебя будем босиком выпускать. Точно. Чтобы ты нас вела, как компас…

– Постараюсь!

Сонце молящее на мать посмотрела, та нахмурилась:

– А ты даже не проси! Тоже экстрасенс?

– Нет. Но я…

– Угу. А варенье в детстве находила, как бы я ни прятала! Молчи лучше!

Весело это было, конечно, но в пятницу они так ничего и сделали; а в субботу машина не завелась. Мать, разозлившись, утащила её на тросе в ремонт. Сонце бродила по дому в тоске; хотела напроситься в другой экипаж – но мать запретила. Хотела попробовать «поэкстрасенсить», по методу Раи, но не было никого, кто бы попрятал предметы по комнате. Правда, нашла свою косметичку, потерянную год назад. Завалилась за тумбочку…


Машину вернули из ремонта только под вечер. И экипаж «Марго» выехал с утра на маршрут в новом составе: мать, Сонце, Рая и… Василиса. А кто из всех знакомых девушки более, чем эта, годился на такое дело?

Василиса села в их машину на Доме Быта, к дому подъехать не позволила. Сдержанно поздоровалась со всеми; Сонце особенно пугала возможная реакция матери, но та очень тепло пожала спортсменке руку, представилась:

– Маргарита. Василиса, называйте меня просто Ритой. Рада знакомству!

Как раз Центр передал задание по Круглихино, и они поехали туда. Перед въездом в посёлок стояла пробка, долгая. Василиса бросила: «Узнаю, чё там!», вышла.

Вернулась – с большим треснутым арбузом в руках. Сообщила:

– Фура навернулась набок. С арбузами… Вообще, поперёк дороги.

– Это ты там взяла? – догадалась Сонце.

– А чё? Всё равно пропадает. Помыть надо будет только.

Пришлось поворачивать назад и в Круглихино добираться по другой стороне железной дороги: потом через переезд в Снегирях. Там же нашли колонку; Василиса сходила и вымыла арбуз, уже ароматизировавший весь салон. У колонки, за этим занятием, при помощи Раи, спортсменка облилась водой, как ни старалась, и в машине решительно стащила с ног старые кроссовки, в которых поехала:

– Мокрые, ваще…

Сонце смотрела то на её сильные ступни, от влажности ещё более выпуклые, как металлическая отливка, и на свои сапоги синие. Мать не выдержала:

– Господи, да разувайся ты, босоножка несчастная! Исстрадаешься ведь!

Так Сонце сбегала в Снегирях за свежим хлебом в магазин, вернулась с двумя буханками, жарко пышущими теплом и свежестью. Решили арбуз прикончить тут же, разрезали его, рвали тёплый хлеб. И только тогда Василиса спросила, собственно, по теме:

– Эта Лена, которую мы ищем… Она по наркоте не того?

– Нет! – вскрикнула Сонце. – Она приличная. Почему ты спросила?

Василиса пожала широкими плечами, обтянутыми красной спортивной кофтой.

– В Круглихино база наркошская есть… Типа «летнего лагеря». Потому и спросила.

Информация девушки настроение прибила; перестали посмеиваться. Напряглись.

В Круглихино  – так же безлюдно, как в Кабакле. Все по домам сидят. Дождь моросит. Небо серой нестиранной простынею висит. Какой-то дом заинтересовал Василису, потребовала остановиться; ей дали телефон с фотографией Лены. Шлёп! – сильные ноги её из салона да в грязь. Пошла к калитке, Сонце и Рая взялись за ручки дверей, мать предупредила строго:

– Внутрь не заходить, страхуем!

За забором, за калиткой слышались негромкие, но пьяные голоса. Как там Василиса справится? Перетаптывались перед входом, на участке травы, всё равно под ступнями чавкало. Раиса сказала мечтательно:

– У твоей подруги ноги красивые. Я б нарисовала! Да и её саму. Она такая… Валькирия.

– Угу. Богиня?

– Ну да. Прямо бы и нарисовала… голой! – храбро ответила лучшая подруга.

Сонце вздрогнула. Это что такое? Неужели тут тоже… И спрашивать опасалась, и щекотало. И вывалилось – про «тренерство», про то, как Василиса пяткой гвозди забивала, чего раньше не рассказывала. Раиса вздохнула:

– Я б тоже хотела… с ней походить!

Сонце не успела ответить: из калитки, растрёпанная, вывалилась спортсменка. Тяжело дышит, на больших руках, на костяшках – розовое. Не обращая внимания на девчонок, быстро о мокрую траву обтёрла, уронила: «Пошли!» – и все вернулись в машину.

Там Василиса сказала:

– Видели тут одну босую… не местную! Но не Лена. По фото не опознали.

Маргарита выслушала, спросила обеспокоенно:

– Тогда что тревожит?

– Тут круглихинская одна группировка работает… – сквозь зубы процедила девушка. – С улицы подбирают девок и… Ну, Рита, ты сама знаешь. А им рано ещё.

Сонце с Раей переглянулись, так, чтобы мать не заметила. Но та оказалась слишком взволнована новой информацией, передала в Центр, поехали дальше. Молча.

Медленно ехали по одной из улиц. Сонце засмотрелась. Чья-то дача за забором, над застеклённой верандой – резные коньки.

Проговорила, показывая глазами:

– Красиво…

– Угу, – хмуро отреагировала мать. – Чёрт, бензин кончается. Похоже, заправку искать придётся.

Они не подозревали, что Лена сейчас от них – меньше, чем в ста метрах.


ПОИСК: «ЦЕНТР»

Чёрный, как морской скат, «БМВ» ехал по Военной. Мириам на переднем сидении рассматривала карту.

– Авария произошла в километре от него… – произнесла она. – Думаешь, они туда заезжали?

– Наверняка. Если, как утверждает бомж Ярослав, он «продал» бандитам Лену в качестве проститутки, то они должны были её осмотреть… – Руслан лицом оставался бесстрастен. – По правилам. У них там свой врач должен быть, но он выездной, я думаю, что удобнее всего тут ему базироваться. Как Серафима Эмильевна?

– Она поработала с Таней… продуктивно. Сейчас я попросила её поговорить с Максимовой. Снять страх. Её очень сильно запугали… К тому же там есть некая Лаура, у которой вроде как личный опыт знакомства с маньяком. Так что она пока на этом фронте. Вот, главный вход.

Дорогую машину пропустили в санаторий «Золотая Долина» без расспросов – шлагбаум поднялся. Видать, к таким автомобилям тут привыкли… Пока проезжали по аллее, Руслан спросил:

– Вы полагаете, маньяк существует?

– Да. Это хитрый, умный, хорошо разбирающийся в компьютерах человек. Он всё время прячется. То за одними, то за другими. Он всё время использует чужие комбинации! Он по «банно-прачечному комбинату» тоже проходит – вот поэтому я уцепилась за ниточку от Максимовой… А по Лене… Ты копал по Валерию Иноземцеву?

– Копал. Такого человека не существует.

– Вот это меня и беспокоит… – Мириам устало прикрыла глаза. – Хорошо, пойду разговаривать… Жди.

Руслан сидел. Мокрая листва шуршала, ловя на себя дождевые капли. Мириам, прикрываясь зонтиком, шла к главному корпусу санатория. Туфлями воду черпала – не замечала; но это понятно, это только для захода туда…

Воскресенье таяло неспешно, день переплавлялся в полдень под моросью с неба.

Мириам появилась через час, чуть меньше. Перед машиной сложила зонтик, открыла дверь. Пахла свежестью, но была мрачна. Передёрнула худыми плечами, как озябшая; Руслан подал термос – там кофе с коньяком. Не торопил.

– Всё хуже, чем мы думали… – наконец, заговорила юрист.

– С Леной?

– Нет. Там всё просто: он её осмотрел, узнал потом, и она поехала дальше. Так что в её маршрутке изменений нет. А нам с тобой, Руслан, новое дело придётся открывать. «Санаторное».

Он всё понял. Посмотрел на корпус с фасонистым стеклянным фасадом.

– Здесь – тоже?

– Здесь серьёзнее. Здесь они просто исчезают.

– И вы думаете, Лену…

– Они сюда возят тех, кто «на один раз». Кому потом просто не воскреснуть. Нет, Лена сюда не попала… а вот другие. Ладно, что по сообщениям экипажей?

Руслан пересказал ей то, что сообщила «Марго». Мириам с гримасой стащила с ног мокрые насквозь туфли.

– Давай прокатимся. На месте понаблюдаем. Да и я там кое с кем поговорю.

Сверкающая жужелица машины покатилась по аллее – в обратную сторону.


ЛИНИЯ ЛЕНА – ДАЧНИК – НЯША

Лену разбудили. На краткий этот миг пробуждения, за доли секунды показалось: это отец её за плечо трясёт, ласково трясёт – Ленка, просыпайся, хватит смотреть ночные кошмары! Но, уже разлепляя глаза, понимала: нет, это не отцовская рука, эта рука тоже сильная, но более грубая и холодно-равнодушная.

Проснулась. До потолка самого подлетела в испуге, в невырвавшемся крике: что? Кто это? Кто на этот раз?!

Перед ней над диваном стоял здоровый детина. Спортивная, хоть и заевшаяся туша упрятана в тренировочный костюм, дорогой «Найк»; плечи прикрывает короткополая «автомобильная» куртка. Лицо круглое, мясистое, и глаза – маленькие. Смотрел он на девушку не ласково, конечно, но без злобы, с безмерным удивлением: откуда, мол, взялась? Как ты тут оказалась?

– Ты кто такая? – сытым баритоном поинтересовался он.

– Меня похитили! – Лена поняла, что не бандит, вряд ли извращенец, просто мужик, видать хозяин дачи; и из зажиточных, судя по вещам на нём – он-то точно знает, кто её отец! – Меня похитили. И ищут. Посмотрите в Интернете про меня… Елена Фромиллер.

Толстым пальцем тыкал в экран; девушка заворожённо смотрела на прямоугольник телефона в этой огромной руке.

– Дайте позвонить! – с подступающими отчаянными слезами выговорила она. – Один раз только позвонить!

Мужик нашёл, видимо, информацию о ней. Брови хмурил, читал. А потом… потом спрятал телефон в карман своих безразмерных штанов.

– Да. Понятно… Понятно теперь, кто ты такая. А как забралась-то?

– Там у вас забор сломан! Я через летнюю кухню… я немножечко только у вас консервов поела, лекарствами пользовалась. Ну, дайте звонок сделать!

– Да жри ты эти консервы хоть с банками вместе… – мужик её не слушал, думал о своём. – Старики у меня запасли на десять лет вперёд. Знаешь… Давай, уходи отсюда!

– Почему? Почему вы не хотите помочь мне?

– А ты сама подумай. Ну, щас дам я тебе позвонить. Поналетят: менты, папаша твой, чиновник… Меня по допросам затаскают. На тебе вон, живого места нет!

– Так это не вы! – закричала девушка. – Я скажу, что это не вы!

– Да толку-то, что скажешь. С говном сожрут. Всё равно таскать будут, и доказывай, что ты не при делах… Не. Я тут приехал прибраться. Утром жена с сыном приедет, сестра с дочкой. Мне проблемы не нужны. Ты просто иди себе и там ищи кого. Кто поможет.

Это было обыкновенное, каменное, монолитное равнодушие. Вот, значит, чьи вещи на Лене… Действительно, он – благополучный щанец, две машины на семью, еженедельная затарка в супермаркете, дача с участком. Зачем ему лишние проблемы?!

И не злой он, не садист какой, наверняка добрый папаша, заботливый муж. Но не нужна она ему и все эти хлопоты в его жизни. Совсем не нужна.

Отчаяние так широко захлестнуло девушку, что она вцепилась руками в дерматин дивана и прохрипела:

– Никуда не… пойду… вызывайте полицию!

– Полицию? – презрительно фыркнул он. – Ну-ну. Будет тебе сейчас полиция!

А потом сграбастал её всю, буквально в ком смял, понёс к дверям. Она пыталась кричать, царапаться, даже укусить его за плечо пыталась, да только ворот куртки его изгрызла. Сильный, точно спортсмен – борец или штангист. Он спокойно дотащил её пятьдесят килограммов живого веса до ворот, там ногой открыл калитку и просто вышвырнул её на улицу.

Как ненужную рухлядь.

Лена упала на газон; мокрая трава и глина удар смягчили. Больно – не было. Было обидно, было горько невыносимо. Она была в шаге от конца всего, от помощи извне, и – так всё закончилась.

Она стояла ещё несколько минут на улице; сверху лило дождём, темнота вокруг, практически ни одного фонаря на деревенской этой улице. В доме загорелся свет, сначала в одной комнате, потом на втором этаже осветилась застеклённая веранда.

Свет этот чуть облил забор. Стали видны кирпичи, запасливо сложенные у добротной, широкой скамейки со спинкой. Лена подняла один кирпич, половинку-обломок, и изо всех сил, какие собрала, метнула в этот жёлтый прямоугольник.

Там со звоном осыпались стёкла.

А она плелась по улице, утопая в несущихся ручьях, и даже не думала, почему эта сытая горилла не выбежала наказать её за хулиганство. Ну конечно: тут такая грязь, а у него чистые кроссовки и найковские штаны…

Ей было уже всё равно… теперь она хоть пешком дойдёт до города.  Если она видела из машины заводские трубы, то это Круглихинские дачи. Отсюда рукой подать.

Но вот сейчас, вырванной из сна, было холодно. К тому же её подташнивало и одолела слабость. Она пыталась стучать в калитки. Кричала: «Откройте, пожалуйста!» Но глухи были все они, только собаки лаем разражались – не открылась ни одна! Совершенно.

Так, путешествуя вдоль глухих оград, она выбралась на гравийную площадку – босыми ногами почувствовала. Тут мокли под дождём тентованные грузовички, легковые машины. На многих – эмблемы в виде красного круга и двух букв «В» в нём. Здесь точно люди! Или охрана, если это контора… Здесь ей точно помогут.

Да, на её стук прорезь в стальных воротах отворилась, показав освещённый слабым светом двор. Стояла в нём девочка худенькая, с косичками, лет двенадцати; в платьишке ситцевом, в галошах на тонких белых ножках.

– У вас есть телефон? Дайте позвонить! – прокричала мокрая Лена сквозь шум ливня.

Девочка кивнула. Рукой показала: за мной; пропустила Лену, заперла дверь на широченный засов, не в первый раз, видимо, справлялась с ним. И повела через двор, тоже засыпанный очень мелким гравием, приятным, потом в сени, потом куда-то направо и открыла ещё одну дверь, так же махая рукой: туда, туда!

Со лба текло в глаза, они были ещё в водяной пелене; и Лена не сразу поняла, что эта за полутёмная комната, только ударил обоняние очень знакомый запах… Запах «Бункера»?! Да не может быть! Наваждение. Только он тут гуще и спёртый, хотя так же смешан с потом и перегаром. Анаша. И в комнате под двумя голыми лампочками – какие-то фигуры. Сидящие у стены с безвольно опущенными руками, лежащие вповалку на тахте…

Пока она опомнилась, за её спиной захлопнулась дверь – на зловеще лязгнувшую защёлку.

Лена заколотила по ней:

– Пустите меня! Откройте! Откройте, я говорю!

– Не ори… – послышался сзади низкий и хриплый голос, но женский.

Лена обернулась. Тощая девчонка стояла перед ней; черноволосая, волосы длинные, но давно не мытые. И была она в одних трусиках, с плоской неразвитой грудью, впалым животом. Даже в таком скудном свете можно было рассмотреть маленькое лицо, близко посаженные глаза и кривой шрам на этом животе, такие обычно от операции по удалению аппендицита.

– Ты кто? – шалея от новой волны ужаса, выговорила Лена.

– Я Няша. А ты новенькая? Не ори… Хозяин придёт, тебе кости переломает. И нас изметелит под горячую руку… Не надо. Тут и так едва держимся.

Эти увещевательные слова, наполненные тоской и безнадёжностью, Лену поразили. Она оцепенела; тогда Няша взяла её за рукой худой лапкой и повела меж скрючившихся у стен тел. В какой-то уголок отвела, недалеко от одной из лампочек. Опустила на дощатый пол, к стенке с засаленными обоями. Сама села. Ступни с тонкими, как ушные палочки, пальцами вытянула. Затянулась окурком, который всё это время держала в руках, Лене предложила: «Будешь?»

Но та отказалась. Дико хотелось сохранить голову в ясности на очередном повороте её фантастически страшного сюжета. Что это? Притон? Наркоманский флэт?!

– Тебя кто впустил?

– Девочка…

– А. Глухонемая она у него. А где Хозяин, интересно? Вроде бы тут был.

– Что вы все тут делаете?!

– Мы? Ну, так… кто что. Я хожу по Круглихино. Иногда в Криводаничи, иногда на автовокзал посылает.

– Зачем?

Хотя она уже догадывалась.

– Минет, обычно… – во рту её не хватало двух зубов. – Клиенты видят, что я колюсь, и это, типа, максимум, боятся они. Даже с резинками. А некоторые и этого не хотят… Платят мало. А Хозяину нужно отдавать каждый день.

Лена ничего не понимала. Пригляделась. Да тут все почти нагишом! А в углу – обогреватель масляный, старый.

– Почему вы голые?

– Хозяин одежду отнимает. Чтоб не убежали. Ну, если работать выпускает, то даёт одеться.

– Да я какая бы угодно убежала!

Няша ухмыльнулась, криво, жалко.

– Хрен. У него тут везде свои люди, все прикормлены… Все водилы. Он тут фирму держит, транспортная контора «ВездеВоз». Видела тачки с буквами «ВВ» на красном? Его! Вот если бежать, к ним лучше не садиться. Это его люди.

– А ты вот зачем возвращаешься? Если тебя аж на автовокзал отпускают?!

– Дозу надо… Ломает! – просто ответила Няша. – Он так даёт… Я потом отрабатываю. А кто ещё даст в долг потом?

Эта простая логика убила Лену совершенно; подтянула колени к подбородку. Замолкла. А Няша, потягивая едкий дым, продолжала свой пугающий рассказ.

– Тут, в Доме, девок  больше, конечно, да. Вон Ляля лежит, видишь? Ей неделю назад руку сломали и ключицу. Хотела взбрыкнуть. А у него охранники – звери, у них палки ментовские, но со свинцом. Молотят так, что кости хрустят… Парней мало… Они у него что-то там роют или копают. Тоже нарки. Чисто за дурь. А тебя кто сюда привёл?

– Никто… – пробормотала Лена, глаза закрывая и голову откидывая – Никто… Я сама.

Это не удивило Няшу.

– Ясно. Ну да, я тоже сама по зиме в Дом пришла, ещё в прошлом году. Загибалась уже по подъездам, доходила реально, один человек хороший сказал: иди, тут хавчик и дозу дают. Типа как ночлежка. Но отрабатывать надо.

– Я не хочу! Я не буду отрабатывать! – выдавила девушка сквозь сжатые челюсти. – Я не наркоманка.

– Хы. Ну, так сделают. Он тебя свяжет и обколет. Тут одна девка, тоже по зиме, со своим парнем поругалась… Кто-то ей шепнул про наш Дом, она сюда. А как увидала да поняла, что ей делать надо будет, так типа обратно стала рваться. Тоже не курила почти – баловалась только… А он ей шарахнул, челюсть сломал, потом в подвал, и её там герычем обкололи напрочь. Села ни иглу, уже даже не уходила.

– Где она сейчас?

– Фиг знает. Тут иногда какие-то люди левые заезжают. Не со Щанска, по ходу. Он им продаёт, помаленьку. Наверно, и её продал. Особенно, если не поюзанная, как я, чистая… ну, вот ты тоже, типа такая. Свежак!

У Лены в голове в очередной раз плыло. Она была на свободе, она почти была на свободе! Она вырвалась из этого круга – и затянуло опять.

– Казахам, главное, чтобы не продал… Там у них шабашники пашут, на границе с Омском. Ну, в барак к шабашникам – страшное дело. Им поровну, нарк или нет. Во все дырки, день и ночь… Ну, иногда своих работников тоже продаёт. Чё-то строить или копать…

Все эта дичь вспыхивала перед глазами трассирующими пулями. Контуры людей расплывались. Кто-то иногда начинал бормотать в бреду, на тахте надсадно кашляли. Она думала, что ад – это у бомжей в землянке. Нет. Похоже, ад это. Жутче, кажется, уже не придумать.

Похоже, Няше было всё равно, слушают её или нет. Выговориться хотелось, и новый человек был как раз кстати; а то, что девушка эта, иссохшая, говорила, ей самой уже страшно не было. И никому в этом «Доме». Рутина.

– Дождина пошёл, работы нет… Хозяин дури выкатил всем. Чтобы тихо было, никто не бузил. Второй день тут сидим, прёмся. Только меня да Альку по дачам пускал, так, чтоб не застаивались. Не знаю… Девки часто меняются. То есть некоторые пропадают, вообще. Фиг знает, куда. А самое страшное – если на органы продаст. Одному мужику.

Лена только головой мотнула. Да. На органы. А чего она хотела? Это всё, это и есть логический конец всего пути. Дальше некуда. Колобок прикатился в нужное место…

– Я его не видела. Его Салман видел… Видишь, вон спит с краю, курчавый? Этот как раз к хозяину за девкой приехал, а Салман во дворе что-то строил, чинил, он на него и посмотрел, и Салман на него посмотрел… А тот не всех берёт. Вот тебя бы взял… Видно, что ты не колешься, я поняла уже. Не хочешь говорить, откуда пришла… Ну и не говори. Но тебя точно этот хмырь забрал бы.

И вот тут ей стало – всё равно. Совершенно всё равно. Апатия абсолютная. То ли она надышалась дыма анаши, то ли что-то ещё случилось.

– Почему? – равнодушно спросила Лена.

Рука-кисточка, рука – метёлочка соломенная погладила её по голым ступням, упёртым в пол. А потом Няша на свои ступни поглядела – растопырила, разбросала свои костлявые пальцы, крючки рыболовные.

– Он по ногам смотрит. Только с хорошими берёт… А у тебя лапы чистые, и сама не колотая… Он уже двоих брал по зиме. А меня не взял, ему хозяин меня показывал, я, правда, не помню ничего почти. Тощая, сказал, ноги кривые… Но он точно на органы берёт.

– Откуда знаешь?

– Салману дают зарывать мешки. На машинах хозяина привозят… Говорят – мясо гнилое… Салман раз мешок увидел порватый, а оттуда – нога окровавленная. Женская. Но ты не бойся… Он редко к Хозяину приезжает. А вот если шоферюгам нас сунут с тобой, тоже хреново… Они отдыхают тут у него. Тоже напьются и давай пялить нас по-чёрному… Пьяные, они вообще покалечить могут.

Марево мутное рассеялось И Лена совершенно отчётливо увидела эту комнату, себя, сидящую у стены, эту Няшу, от которой остались только кожа да кости, её тело со следами уколов – везде, он рук до изрезанных, испещренных вздутыми венами икр.

Если это – конец, то перед концом она ещё поборется за себя.

– Ты хотела узнать, как я сюда пришла… – медленно разлепляя сухие, царапающие друг о дружку губы, произнесла девушка. – Ну, расскажу тогда…


Лене не удалось досказать новой знакомой самую малость; слушала та с интересом, хоть и без эмоций; она сама явно могла бы поведать Лене не меньше жутких историй, да и поведала, собственно. И вот, когда Лена закончила с бандюками, которые хотели отвезти её на «хату с пацанами», послышалось клацанье замка.

А по Дому побежали снопы света от двух фонариков.

Шёл Хозяин. Низенький, кривоногий человек; чёрный, волосатый, обезьяноподобный. Лицо смуглое, глаза углями. Вёл за плечо девочку, ту самую, Лене дверь открывшую – та шла почему-то в одной галоше, и вторая худенькая ножка с бледненькими пальчиками запиналась. Два мордоворота следовали рядом. Не бандиты, а коротко стриженные, в чёрной форме, какой-то ЧОП. Наручники на поясах, дубинки, кобуры с оружием.

Лучи фонариков скрестились на сидящих, послышалось негромкое, голосом Хозяина сказанное: «Встать!»; Няша поднялась,  потащила вверх и Лену.

Рука хозяина тряхнула плечико девчушки, потом показала на Лену:

– Она?!

Та кивнула, да и так можно было догадаться. Кривоногий карлик девочку отпустил, она побежала из комнаты, по пути сбросила галошу, крохотными пятками застучала об пол. Человек Лене сказал – буравя глазами:

– Со мной пойдёшь.

– Хозяин! Она левая, зуб даю… Она вообще не из наших, она…

– Ой-ти-пути! – ласково протянул карлик. – Ой, кто ето у меня разговорился! Да, сладенькая ты моя!

Лене показалось, что карлик обнял почти голую девушку; сердечно так обнял. Но в следующую минуту резко дёрнул коленом – раздался глухой хрип-крик, согнувшуюся от боли Няшу швырнули к стене, затылок гулко ударился о дерево, заклеенное обоями, Няша упала боком. На тахте от грохота шума завозились, кто-то закричал, внезапный вырванный из мутного бреда, и охранники бросились избивать их, молотя палками своими – теми самыми, по голым телам, с остервенением.

– Хватит! – выкрикнула Лена звонко. – Пойду… Не бейте их только!

По кивку Хозяина охранники прекратили экзекуцию. Взяли Лену в кольцо, повели вслед за карликом. Опять коридор, опять этот бесконечный лабиринт Дома, одновременно служившего и жилищем, и конторой, и ремцехом;  концлагерем для таких вот, несчастных… Всё под одной крышей. Привели в какой-то каморке, размером с кладовую. Карлик приказал:

– Раздевайся. Совсем.

Лена разделась. Совершенно спокойно оголилась, даже ни капельки стыда не испытывая, но и страха – тоже. Холодная ярость – всё, что сейчас заполняла голову. Босой ногой отпихнула вещи.

– Сиди тут. Позову! – карлик показал взглядом на каморку.

По стенам – стеллажи деревянные и  табуретка. Лампочка такая же, как и в общей комнате, но ещё грязнее и тусклее.

Дверь, обитая железом, закрылась. Лена обвела глазами новое узилище своё, а потом просто легла на спину, не смущаясь грязным, в пятнах и потёках, затоптанным полом, сложила руки за головой и стала думать.


ПОИСК: «МАРГО»

После заправки прошарили всё Круглихино ещё на раз. Никаких знаков подозрительных, никаких странностей. На фотографию в телефоне люди реагировали без интереса, а порой и вовсе оскорбительно. Было ощущение, что плакаты с сообщением о поисках Лены, которые клеили тут на столбы и сам экипаж «Марго», и другие, просто никто не читает. Мужик, из «Газели» которого двое таджиков выгружали ящики с фруктами, высказался определённо:

– Пропала? Хех… Дома бы сидела, не шлялась по городу, так и не пропала бы. Сучка не захочет, кобель не вскочит.

Даже Маргариту Григорьевну такой отзыв пробрал. Она прищурилась:

– У вас дети есть, мужчина?

– Есть! – огрызнулся тот. – Пашут на семью с утра до вечера. Вместе со мной!

Тут как раз вернулись Сонце и Рая, клеившие новые, свежие плакаты; ливень и ветер умудрились множество содрать со стен и столбов до клочка. Мужик с отвращением посмотрел на босые ноги девчонок, в круглихинской грязи, поддел:

– А это – ваши?

– Мои! Девчонки, садитесь быстрей…

– Ну, так они у вас дошляются… голожопая порода!

У Василисы в машине потемнело лицо; Маргарита секунды три смотрела на мужика, потом резко тронула машину с места, включив стеклоподъёмник. Пробормотала тихо: «Бог тебя простит!»

Сонце, тягчее других переживавшая эту сцену, спросила:

– Мам! Ну босоногих так не любят… я не понимаю просто. Мы что, нарушаем что-то?

– Ничего мы не нарушаем.

– Рая, а ты чего думаешь? Тебе, кстати, ничего не говорили?

– Говорили. Парень и подруги… двое, сказали, что я психичка. И что у меня от этого бородавки будут! – спокойно сообщила девушка, грызя сухарики.

– Вот! Василиса! А тебе?!

Хотя она примерно знала, что может ответить её первый «тренер», она решила – вытащить это наружу.

– У спортсменов всё проще… – буркнула Василиса. – И мне поровну, если чё.

– Не, ну говорили?

– Вот ты пристала, как банный лист. Говорили! – ухмыльнулась подруга.

– И что?

– Вчера на рынке была. Вижу, тётка сумку прёт, бли-и-ин, тяжеленную. Я к ней – давай, говорю, помогу! Она согласилась. Она в две руки. Потом смотрит на меня и говорит: какая ты молодчина, не боишься. Сами туфли скинули и давать со мной чапать.

– Ничего себе! У меня такого ещё не было.

– А она из деревни, что ли?

– Да нет. Городская баба. Где-то работает… в инспекции какой-то.

Маргарита Григорьевна слушала их, слушала, а потом затормозила машину на большой площадке, на выезде из Круглихино. Тут скопилось много всякого коммерческого транспорта.

– Юль… – мать достала кошелёк; вот теперь Сонце увидела – большое портмоне коричневой кожи. – Сходите с Раей, купите воды нам, а себе чего хотите…

– «Кока-колы»!

– Да Бога ради. Ну и можете себе там, мороженого или…

Сонце вытаращила глаза. Мать не только ей разрешает категорически запрещённый, фактически «ядовитый» напиток, но и второе мороженое за день! Рая трепала её за рукав: «Пошли-пошли!», а девушка заметила, что мать стаскивает с ног свои резиновые сапоги.

– Мам, ты решила…

– Да вы уйдёте с глаз моих или нет?!

Выбрызнули из «Мицубиси».

По дороге Сонце начала допытывать:

– А твоя мама, как? Насчёт босых ног?

– Нормально. Она сама в парикмахерской так ходит.

– А по улице?

– Точно, банный лист! Я не спрашивала!

– И что говорит?!

– Говорит – это твоё дело! Я ж сказала… – и перехватила инициативу. – Слушай, ты поговори с Василисой. Я натурщицу хочу, мне пора серьёзную графику рисовать. А мои подруги, они зажатые все такие…

– Обнажённую, что ли? – ахнула Сонце.

Она себе представила хрупкую Раю, в одежде, и голую Василису, тем более что вторую такой видела.

– Ну а какую? Как Микеланджело своих натурщиц рисовал?

– Рай! Погоди, остановись.

Остановились как раз в луже; не чувствуя холода её, Сонце зашептала на ухо подруге некоторые подробности о личной жизни Василисы. Только в целях предостережения!

Ответ оказался громопоражающим:

– Во! Так я же с ней не любиться буду, а рисовать!

– Не фига себе… ты и о таком знаешь?

– Художник должен знать всё! – важно сказала подруга и пошествовала дальше.

…Они вернулись к машине с пакетом всяких вкусностей, часть которых Маргарита Григорьевна ещё месяц назад тут же бы выбросила в помойку. Но сейчас она даже не отреагировала. О чём-то, сблизив головы, они беседовали с Василисой. И та, потом выйдя из машины, встав голыми ногами на щебень, которым покрыта была эта площадка, обронила:

– Блин! Чуйка у меня срабатывает! Лена прям рядом где-то!

Тут же выпрыгнула из «Мицубиси» и Рита. Поставила свои узкие ступни рядом, прижав, глаза закрыв… подождала, выпалила:

– Нет! Но она тут будет!

– Эй… кончайте! – неуверенно проговорила Сонце. – Мистика какая-то.

Они стояли у указателя, который указывал на большой дом, многосложный, многоступенчатый и многокрышный. Как русский терем. На указателе в красном круге краснели буквы и шла надпись под стрелкой: «ВЕЗДЕВОЗ. ИП Водовозов К. И.».

Маргарита подумала чуть-чуть, а потом взяла рацию.

– Центр, экипажу «Марго», приём!

– Центр  слушает, приём!

– «Марго» сообщает… Только смеяться не надо, хорошо! Приём…

Центр – не смеялся.


ПОИСК: «БАТЯНЯ»

Последним покидал квадрат поисков «Лендровер-Дефендер». Боевая машина британских Королевских Вооружённых сил, волей случая оказавшаяся в распоряжении американских инструкторов, а потом попавшая в качестве трофея к партизанам, пробиралась по одной из улиц Круглихино. Темно. Хорошо, что боковые фары на крыше дают луч света, оглаживая им оба края улицы. Аша, у которой уже глаза слипались, смотрела по сторонам и вдруг воскликнула:

– Смотрите! Веранда с конями!

Майор это увидел раньше неё, потому что притормаживал и сгонял машину на относительно сухое место. В доме, в застеклённой веранде под резными коньками-украшениями, центральное большое стекло разбито, торчит осколками и заделано арголитом. Это высветили фары на крыше внедорожника.

Перед домом стоял мокрый, с каплями «Джип-Чероки». Аша взялась за дверь:

– Комбат! Пойдём.

– Тихо! Приказа не было… – усмехнулся дед; он погасил все фары и свет в салоне. – Ты вот знаешь, что партизаны делают, если видят машину с вооружённым противником?

– Не знаю… Стреляют, наверное!

– Отходят. И ждут. Потому, что за первой машиной может бронетранспортёр идти. А потом грузовик с солдатами. Первая заповедь – затихни, наблюдай.

Так они и сделали. Прошло минут пятнадцать, и из ворот появился мужик с несколькими пакетами мусорными – большим и маленьким. Начал грузить в багажник. Чистюля! Куда повезёт? Да в лес вывезет и выкинет…

Дверь хлопнула. Комбат вышел, и Аша тоже. Но держалась позади, невидимая.

– Доброй ночи, уважаемый! – поприветствовал комбат, появляясь из темноты, светя фонариком.

– Здравствуйте… Не надо в лицо светить. Вы кто такие?

– Вопрос можно задать? Вы тут девушку не видели? Ищем.

И дед протянул ему телефон.

Тот даже не поглядел. Дверцу захлопнул, заднюю, сердито.

– Не видел. Их много, девушек. А у меня жена и ребёнок.

– А если подумать?

– Слышьте, ребята! Мне думать некогда, мне сейчас родственников везти.

И он обогнул стоявшего  Комбата, но тут на его пути выросла Аша. Тоже неожиданно – из ночи. Слегка промокшая – дождь хлестал уже вовсю, но гневная и подозрительная. Посмотрев на утопающие в жиже её ноги, как раз фонарём над воротами освещённые, да на роскошное платье её – такое неподходящее для погоды, мужик в куртке скривил лицо:

– Ещё одна дура…

Это решило дело. В тот же момент Комбат ласково попросил: «Уважаемый…», и когда обернулся водитель, он и пикнуть не успел, как лежал мордой толстой на капоте джипа своего и выл тихонько, а Комбат руку ему выкручивал:

– Где девушка, мой хороший? Ты скажи, отпущу.

– Не знаю! Не было!

– А если руку сломать…

– Я в полицию… ответите!

– А я скажу, ты сам поскользнулся. Упал неловко, скользко ведь…

– Больно! Твою мать!

– Не трогай матушку, парень. Ну, скажи русским языком.

– Да не знаю!

– Ой, сломаю! – опечалился майор. – Я-то за своё отвечу, а ты долго лечиться будешь…

– Была… – простонал тот. – Выгнал я её…

Аша, моментально всё поняв, метнулась в машину. Видела, как Комбат, отпустив мужика, уже вполне спокойно беседовал с ним, а тот стоял, понурив голову, и покорно мок; и сказала в коробочку:

– Центр, «Батяне», приём!

– Слушает Центр, приём…

– По Круглихино, подтверждение информации по Лене! Она тут была!

– Центр принял, «Батяня». Отбой на сегодня. Конец связи.

Хорошо, что этой сцены не видела впечатлительная Света-Шакти! Она хотела сесть к ним в машину, но тут позвонили: в больнице стало лучше Алексею Фромиллеру, и он ждёт известий. Представляя, какие известия и в каком ключе могут ему преподнести, Мириам отправила женщину туда. И пришлось той просидеть с больным в палате несколько часов, держа его за руку. О чём они разговаривали, Шакти молчала упорно: только Мириам и выговорилась.

Обещала завтра к ним подсесть.

Аша смертельно устала. И не только потому, что ночь с субботы на воскресенье она совсем почти не спала… Да, она была с этим удивительным человеком, с клиентом. Но того, чего она опасалась больше всего, так и не случилось. Её давили самые разные вопросы. Рассказать об этом Батяне? Нет, он чужой человек и главное – человек Яцухно. Разглашать детали контракта нельзя. Как бы об этом так спросить… ненавязчиво.

С другой стороны, у него тоже вопросы. Ни разу она не использовала свой “боевой прикид”, который накупила, включая военную обувь. Не пришлось. Садится к нему в машину, как принцесса после бала. А он – ничего. Наверное, свои резоны. Но и копать не стоит – мало ли, может, это будет “нарушением контракта”?!

Они подъезжали к Щанску, она решилась:

– Комбат!

– А?

– Слушайте… а если ходить босиком за деньги – это как, хорошо или плохо?

Он подумал. Ехал осторожно, не спеша – как всё делал.

– А тебе самой нравится?

– Ну, да…

– А деньги платят только за это?

«Хорошо спросил!» – прошло в голове Аши. Ну, почти только за это. Хотя как вот разобрать.

– За это. Точно ни за что… грязное!

– Хм. Ты знаешь, вот был у нас боец один. Из Прибалтики. Большой такой, его Купу звали. На языке мбунда это «Камень». Так вот он воевать любил.

– Как – «воевать»?

– Как тебе объяснить… В засадах сидеть, стрелять на поражение, разведки вести. Хорошо воевал! При этом по паспорту – гражданин Израиля, наёмник. Я его как-то спрашиваю: ты за что воюешь? Точно не за Родину. А он мне: знаешь, я просто ничего другого не умею делать…

– Логично… – девушка подумала, тихонько засмеялась. – Да и я, если поразмыслить, тоже.

– Тогда я его спрашиваю, – неторопливо продолжал Комбат, – а чего тогда не с УНИТоцами? Там денег больше. И он мне отвечает: вроде как, потому что там – люди плохие. А у вас – хорошие. Вот я и с вами. Поняла?

– Поняла… То есть босиком надо ходить с хорошими?

– Да. Хоть за деньги, хоть без…

– А как вы…

Они как раз проезжали пост ДПС, снизили скорость, и от этой медленной качки глаза Аши сами собой закрылись, ресницы склеились, она задремала, так и не задав свой вопрос.

 

Для иллюстраций использованы обработанные фото Студии RBF, а также фото из Сети Интернет. Сходство моделей с персонажами повести совершенно условное. Биографии персонажей и иные факты не имеют никакого отношения к моделям на иллюстрациях.

Дорогие друзья! По техническим причинам повесть публикуется в режиме “первого черновика”, с предварительной корректурой члена редакции Вл. Залесского. Тем не менее, возможны опечатки, орфографические ошибки, фактические “ляпы”, досадные повторы слов и прочее. Если вы заметите что-либо подобное, пожалуйста, оставляйте отзыв – он будет учтён и ошибка исправлена. Также буду благодарен вам за оценку характеров и действий персонажей, мнение о них – вы можете помочь написанию повести!

 

Игорь Резун, автор, член СЖ РФ.