ИСТОРИЯ САЙТА И СТУДИИ. МОРСКИЕ ЗВЁЗДЫ: КСЕНИЯ.

28.11.2020 0 Автор Редакция портала "БОСИКОМ В РОССИИ"

Иногда я думаю: право, ну вот зачем я всё это пишу?! Можно было бы ограничиться небольшим обзором в стиле «самые лучшие ножки», перебрать пар двадцать самых знаменитых наших ног, и всё. Ан нет. Во-первых, меня затянуло. Реально: ощущаю моральную обязанность рассказать почти что о каждой. Во-вторых, ценны не только они. Ценны эти характеры, такие разные; смешные, нелепые, забавные и даже драматичные ситуации, связанные с ними. Это жизнь во всех ее мелочах, столь трогательных, когда ты смотришь на них издалека… Словно бумажка в один рубль – о, сколько на этот рубль можно было купить в моем детстве! – крохотная, размером с нынешнюю кредитку, какая-то смехотворная и жалкая, но милая сердцу, и греющая душу.

Нет.

Я буду это писать. Психология – вот что стояло за всеми этими нашими босоногими развлечениями. И я интуитивно это ощущал; потом, через год буквально, я познакомлюсь с новосибирским психологом Татьяной Анисимовой (одно только перечисление её научных титулов займет абзац, поэтому кратко скажу: человек с ТРЕМЯ высшими образованиями!) и окажется – всё, что я думал, верно. Наши девушки не делали ничего особенного, не ходили с голой грудью, как «активистки» пресловутого Femen, не устраивали сомнительных перформансов, как некоторые межеумочные эстеты от искусства, вроде арт-группы “Война”… И, тем не менее, и – как это ни странно! – проходили жесткий психологический тренинг. Каждый раз. Закалялись внутренне. Ведь что такое «выйти босиком на улицу»?

ПОЛОСА ПРЕПЯТСТВИЙ И МИННОЕ ПОЛЕ

Сначала надо сломить сопротивление домашних – любящих мам, пап, теть и бабушек, которые искренне переживают за чадо; прожили кто послевоенное лихолетье, кто голодные восьмидесятые и не хотят, чтобы это чадо «пачкало» или «царапало» свои прелестные ножки о грубый асфальт. Нет, они не видят в этом ничего дурного, никакого «вызова общественной морали» (как правило, в глубине души советскому человеку на эту мораль сильно наплевать, если дело не касается партсобрания или семейного праздника), они просто знают, воспитанные вездесущими поликлиниками и участковыми терапевтами, что это – «негигиенично». И решительно восстают. У одной моей модели, о которой речь пойдет намного позже, здоровой девушки двадцати пяти лет, была бабушка – ветеран труда, захватившая, кажется, еще войну, бывшая командир разведвзвода (!!!), боевая до умопомрачения старуха.

Она проверяла наличие обуви у этой девушки каждый раз, когда та утром отправлялась на оздоровительную пробежку по окрестным полям – на предмет крепости этой обуви, завязанности шнурков и т. д. Когда с одной из пробежек Наташа вернулась с черными, густо смазанными черной землей подошвами, бабуля чуть не грянулась в обморок… Последовавшее бурное объяснение, конечно, закрепило правоту внучки, но не дай Бог мне (а я там оказался невольным свидетелем и соучастником) еще раз такое пережить!

Семья в Ботаническом саду Академгородка, 2015 год. Все – босиком.

В коротком “интервью” женщина призналась, что разуться её убедил муж.

Потом надо выйти в подъезд. Городская культура с середины девяностых и даже с начала нулевых шагнула далеко вперед; повсеместное распространение стальных подъездных дверей с домофонами своё дело сделало, да. Как справедливо заметила одна наша современная модель, «у нас в подъезде НЕ ПИСАЮТ». И это неудивительно… Но тогда, почти десять лет назад! Другая модель рассказывала, как за ней буквально охотился соседский кот: он делал лужу не в уголке, а прямо на лестнице, и буквально каждый раз, выходя босой из квартиры – несмотря на все ухищрения и осторожность, эта милая девушка голой ногой в эту лужу ступала! Я понимаю, я говорю не совсем эстетичные вещи, но смотрите, что было потом: устав бороться с котом и освещать фонариком лестницу подъезда, эта модель просто перестала об этом думать. Точнее: как-то раз набрала в целлофановый кулек водички из-под крана, вышла на лестницу, расплескала на ступени, потопталась в этой лужице… и мокрыми ногами пошла вниз. Ни о чем не переживая. Вот такой редкостный, затейливый, но чрезвычайно эффективный способ избавления от комплексов излишней брезгливости.

Итак, модели надо протопать босыми ногами по липким на ощупь, чуть влажным (если подъезд только что вымыт), и холодным ступеням лестничного марша. Это, если не таскать с собой ненужную в 90% времени обувь в мешочке и сумочке – ну, о том, что к такому выходу рано или поздно приходят все модели, я уже говорил. Но это не последнее испытание. Распахивается дверь подъезда, босые ноги касаются нагретого асфальта и… модель чаще всего слышит от как назло подвернувшегося навстречу соседа/соседки, чаще всего – невыносимо доброй женщины преклонных лет, склонной к консервативному сплетничеству:

– Ой… а ты чего это бОсая?

Новосибирск. Кришнаиты пляшут у метро “Речной вокзал”. среди двадцати танцующих – только ОДНА босоногая. Фото 2015 г.

Остап Бендер, помнится, говорил, что людей, которые не читают газет, надо душить еще в колыбели. Ну, с двадцатых годов, в которые писалась скабрезная междустрочная агитка Ильфа и Петрова, этот лозунг актуальность подрастерял; уж впору об Интернете говорить… ладно. Но я вот, например, людей, которые произносят это слово – нормальное, русское, «босОй», «босАя» с долбаным ударением на первом «О», по-деревенски эдак значительно, по-старорусски, я бы точно душил. На месте душил. Не потому, что это нарушение правил русского языка: язык, он всё стерпит, знаю, как филолог – и все перемелет.

Нет, это просто выражение «крестьянской патриархальности», той дикой и немытой России, которые наши новые славянофилы порой на щит возносят; это выражение ненавистной мне деревенской «общинности», русской «соборности», имеющей самую тесную аналогию с проклятой западной «политкорректностью», запрещающей называть чернокожего – НЕГРОМ, а гея – ПЕДЕРАСТОМ. Против этого я воюю всю свою жизнь и ненавижу даже словесные выражения этой великой «сермяжной правды».

Тоже 2015-й. Просто девчонки, бегающие босиком по Первомайскому скверу в центре города.

Но мы отвлеклись. Итак, девушка, такая вся из себя «добропорядочная», сталкивается с первой негативной реакцией на ее босоножество. Ну, раз она соврет (хотя я не знаю, что тут можно соврать!), ну, два… а потом поневоле становится в ряды убеждённых барефутеров, сознательно выходящих босиком из дому в нормальную погоду. И это тоже – закаляет.

Потом транспорт, где неминуемо «отдавят ноги»; если и не отдавят (это абсурд), то наверняка опять привяжутся с тем же вопросом. Раза три по пути девушке предложат «дать денег» или «купить тапки», раза два – попытаются познакомиться, и разок как минимум выскажут осторожную гипотезу о том, что она пьяная… Вот через такие испытания приходится проходить модели, буквально приходя к месту встречи с фотографом. О, после этого хоть босиком по раскаленному железу – всё это сущая ерунда.

Как вы думаете, имею ли я моральное право забыть маленькие подвиги наших девчонок-моделей?

Нет, конечно.

КСЕНИЯ И АВАНГАРД

Ксения появилась у нас, как подруга Иринессы: мы сняли очень радостный, буквально пропитанный солнечным настроением, фотосет «Дворики». Иринесса представила подругу студенткой того же ММФ, хотя на сей раз воздержалась от определения «сухарь-математик». Да и Ксения на таковую не походила.

Xenia Corsar – такое имя получила эта модель на пробном фотосете в Академгородке.

…У нее было лицо сфинкса. Крупное, с грубоватыми, может быть, чертами – точнее, с достаточно рельефными, сильными; ни капельки, ни черточки гламура! Высокий умный лоб. Очень светлые зеленые глаза, точки зрачков, особенно при ярком свете, сверлили вас двумя крохотными шилами. В то же время это было очень гармоничное лицо, пропорциональное; мне показалось, что Ксения напоминает античную статую, лицам которых скульпторы в любом случае придавали правильную форму, соотносилось это с реальной действительностью или нет. И еще: она много молчала. Но молчала не так, как Юля-Джулия или Иринесса, она молчала загадочно, как Сфинкс, с постоянной полуулыбкой на крупных, ярких губах, с неким таинственным выражением на лице, которое выдавало готовый – но так и не сказанный ответ.

Ну, а вторая деталь, которая поразила моё воображение, так это ее ступни. На одном из снимков фотосета «Пираты» эта ступня как раз в том положении, когда все ее отличительные анатомические признаки бросаются в глаза; и внимательный наблюдатель сразу увидит – что-то не так!

Обычно у натур волевых, склонных к психологической и поведенческой доминанте, у тех, кто добивается в жизни многого и хищно охотится за добычей в любом ее качестве, выступает вперед «указательный» палец. Любопытно, кстати, что многие девушки (пришлось с этим столкнуться!), искренне считают это «уродством», хотя, если бы они ориентировались не на дурацкие гламурные журнальчики и побольше бы обращали внимание на ноги успешных голливудских богинь вроде Джоли, Мур, Робертс и прочих, они бы увидели, что именно такой «палец-как-у-обезьяны» дает своим обладательницам эротический шарм!

На этих фото ясна видна необычная “архитектура” ступней Ксении – два главных, “центральных” пальца, одинаково хищно выступают вперёд! Такого не было ни у одной модели ни до, ни после.

Но увы. Многие наши девушки с упоением повторяют расхожую басню о том, что-де в Китае бинтовали ноги девушкам, и мечтают о маленькой изящной ступне с ровным рядом пальчиков, не подозревая, что в Китае… да, да, в том самом средневековом Китае большая ступня считалась признаком царственности, а ровные пальчики служили подтверждением смирного и покладистого характера «хорошей жены» для среднего сословия. К тому же, видели быв они эту изуродованную бинтованием ступню, в итоге – этот результат извращённого савизма, они бы умерли от ужаса.

Но не важно – “маленькие ноги для хорошей жекны”. То есть тупой бессловесной скотины для постели и домашней работы.

Уж простите, девушки…

Так вот, у Ксении было не только это. У нее вперед выдавался СРЕДНИЙ палец – как стрела. Вся эта ступня, как лапа хищного зверя, действительно, нацеливалась на мир; пусть это даже не совсем удачная метафора, но она дышала потрясающей энергетикой, силой, дикостью… не хотел бы я стать у такой женщины на дороге!

Вот это меня и заворожило.

При этом сама Ксения не была «пацанкой», в ней не было ни грубоватости, ни угловатости; гладкое, отполированное пушечное ядро, вот что она напоминала.

АКМ – это не “Калашников”. Это “Авангард коммунистической молодёжи”.

Которая, совершенно забыв о пролетарских корнях, боится ходить босиком и пачкать свои нежные коммунистические пяточки. В отличие от Ксении.

Но начнем с самого начала. Итак, Ксению я увидал в фотосете с Иринессой и довольно скоро пригласил ее на сольные съемки. Продолжение фотосета «Дворики. Ксения» прошло довольно спокойно… Хотя я просто тогда не подозревал, сколь велика волшебная сила искусства (правда, пора бы уже было…) и продолжение у этого фотосета было.

Если вы видели соответствующую галерею, Ксения фотографируется на фоне стены одного из домов на улице Ильича, на фоне надписи «АКМ против наркоты». «АКМ» – это не марка всемирно известного автомата, а обозначение некоего Авангарда Коммунистической Молодежи, который тогда в Городке чувствовал себя вольготно: ну, это понятно – какой прыщавый юнец в семнадцать не мечтает о справедливой мировой революции?! Так вот, спустя примерно месяц после этого, когда мы уже с Ксенией отсняли «Закат» и «Рассвет», на меня, через моего приятеля, вышли двое представителей. То, что они из АКМ, я сразу не понял: девка по внешнему облику – чистый панк, в гриндерах, немытая и грязная, а ее спутник – субтильный городковский очкарик с тощим рюкзачком за не менее тощей спиной.

Начали мне говорить о фотосессиях. Издалека.

Потом я понял, что они интересуются Ксенией.

Подумал, что ребята хотят тоже пофотографироваться. Предложил.

Отказались…

Очень фактурной была модель Ксения. Яркой. Запоминающейся…

Девушка на камне. На заднем плане Шлюзы Новосибирской ГЭС.

И опять – форма ступни! Именно это фото показывает её в полном объёме.

Потом они начали говорить о контактах Ксении: нельзя ли познакомиться, то-сё… Я почуял недоброе; ни тому, ни другой моя модель в качестве объекта для дружбы никак не подходила. Зачем, говорю, славянам, вам сей славянский шкаф?

И вот тут-то и скрылось: очарованные фото Ксении на фоне антинаркотической надписи, они замыслили серию фотоплакатов и – за неимением «моделей», обратились ко мне, найдя через форум сайта.

Конечно же, я согласился…

В том плане, что предложил: ну, без базаров, разуваемся, раз-два, и вместе с Ксенией идем делать снимки.

Вот это у них вызвало шок. Разуваться? Зачем?! Чтобы бОсыми ногами да по грязной улице??? А гигиена? А столбняк?! Нет, это в планы коммунистического авангарда никак не входило. Зачем класть на алтарь свободы свои нежные ножки, преющие в гриндерах и столь любимых неформальной молодёжью кедах?

Проще купить за сто с небольшим баллончик краски в магазине и портить стены домов…

Такое вот непонимание текущего момента произошло у меня с этим “авангардом”.

О ЧЁМ ГОВОРЯТ МУЖЧИНЫ

Я сразу почувствовал, что эту редкую, «своеобычную», как говорил один мой хороший друг, красоту негоже использовать в ординарных фотосетах, посвященных перемещению босиком из точки А в точку Б. Хотелось чего-то такого нестандартного, художественного, перформанса какого-то, что ли… И мы придумали.

Я вспомнил, что наша прошлая модель Алёна (“Голубой Ангел”) работала крупье в игорном клубе. И вот я представил, что юная девушка выходит в четыре часа утра, после бессонной ночи, из казино – отработав там свою смену. Она идет по чистому, пустынному, купающемуся в лазоревой заре Академгородку. В руках у нее початая бутылка вискаря, которую подарил один из самых поздних клиентов, сорвавший особенно удачный банк; на лице – усталое равнодушие. Она сбрасывает свой пиджачок прямо в мокрую от росы траву. Она сдирает с ног и зашвыривает прочь до смерти надоевшие туфли. А после садится прямо на асфальт – гордо, на самую осевую линию центральной улицы, лишенной пешеходов и машин, и лениво потягивает виски из горлышка…

Осуществить эту красивую, может быть, и чуть нелепую фантасмагорию оказалось не просто трудно, а совсем трудно.

Ну, самые наименьшие затруднения возникли с бутылкой: у меня как раз валялась дома граненая бутыль от какого-то пойла с изображение пузатого адмирала в фуражке, которую я наполнил крепко заваренным чаем – как раз тот цвет, то ли ром, то ли виски. А вот остальное…

Во-первых, Ксению никак не хотели выпускать из общаги в начале четвертого. Вахтеры у нас поспать любят, а для того, чтобы сон был крепче, и нравственность студентов охраняли не только моральные устои, но и надёжные замки, имеют обыкновение забаррикадировываться в своих конурках до утра, заперев входную дверь. Соседей с первого этажа просьбой вылезти в окно Ксения тревожить не хотела и попыталась прорваться через вахту. В это время услышала о себе, конечно, много нового и интересного, в том числе сакраментальное: «Нормальные девки если гуляют, то хоть к утру приходят, а ты куда на рассвете намылилась?!».

Но прорвалась.

Четыре утра, с минутами. Над Академгородком всходит солнце и прямой наводкой бьёт прямо по эспланаде Морского проспекта.

“Сбросить жакет на мокрую от росы траву” получилось только с третьего дубля…

Вторая проблема заключалась в том, что насчет пустынности мы сильно ошиблись. Ну, конечно, чистая трава блестела росой, пиджачок и туфли были откинуты куда надо… Так вот, одну туфлю сразу же схватила породистая собака и куда-то понесла. Мы с Ксенией принялись догонять ее по Морскому проспекту; собака привела нас к женщине в спортивном костюме, невозмутимо курящей на детской площадке в четыре утра.

Ладно, отбили туфлю, спрятали ее в пакет, пакет пристроили мне за пояс, начали снимать.

И пошло-поехало… Только Ксения устроится на асфальте, только я поймаю нужную ее позу и свет, только-только – слышу нарастающий рев машины. Именно нарастающий, потому что на перекрестке Морского проспекта и улицы Жемчужной, и так не особо оживленной, поутру можно устраивать стритрейсерские гонки – простор! Я успеваю щелкнуть разок, кричу девушке: «Машина» и она, подхватив бутылочку, несется на газон.

На съёмку остаётся миг. То сзпди, то справа, то слева, то спереди – “МАШИНА!!!” и мы бежим прочь с перекрёстка.

Куда вы все едете, придурки?! Такси. Бомбилы. Какие-то вообще непонятные машины. Разумеется, каждый второй-третий считал своим долгом остановиться, опустить стекло и долго, с интересом нас разглядывать. Я понимаю, что это перформанс – босая девушка пьет виски в четыре на перекрестке, но, черт вас возьми, я не нуждался в этот момент в публике! Правда, стоило мне чертыхнуться и начать приближаться к такому наблюдателю, он давал по газам и автомобили с визгом шин, с пробуксовкой колёс, улетали.

Но вот один – не уехал…

Он опустил стекло своей белой «пятерки» и я увидал очень красивого, с аристократическим лицом, молодого человека, с довольно внушительными бицепсами под белоснежной отглаженной рубашкой. Самое интересное – у него были светлые эльфийские волосы до плеч…

Он спокойно сказал: «Простите, если мешаю. Я сейчас же готов уехать!». От удивления я даже не налетел на него, только просил убрать машину из кадра. Он спросил, не замерзнет ли девушка. Я ответил, что до сих пор на съемках ни одной модели не пострадало. Он попросил разрешения остаться – еще раз, учтиво. Я разрешил. И даже дал визитку с адресом нашего сайта – а там и форум, на который выходили модели.

Эти грязные подошвы явно привлекли хозяина белой “пятёрки”. И ведь она ещё вернётся в наш рассказ!

Я не помню, сколько он стоял еще – всё-таки не этим случайным свидетелем я был занят; но, кстати, даже кратковременное присутствие белой «пятерки» сыграло нам на руку: другие водители, приметив «сторожа», даже не останавливались, лишь замедляя ход.

А потом, когда на улицу выползли первые автобусы, сонные громоздкие твари, мы уже ушли с перекрестка. И поразительно – как раз в этот момент солнце поднялось над Обским морем, выкатило свою яркую пушку на уровень горки, на которой расположена Верхняя жилая зона Академгородка да шарахнуло по нам самым изумительным «зелёным лучом», который я только видел.

Это было явно – предзнаменование!

…Опять же, эпилог этой истории настиг меня позже: гораздо позже, чем в случае с брезгливым «авангардом», но, по иронии судьбы, он оказался таким же, как в истории с Дикой Розой и «Целовальником». Уже через несколько лет, на одном из форумов Академгородка я наткнулся на воспоминания некоего старожила о том, что-де, в середине нулевых Академ был настоящим островом свободы и тут, вот, например – на минуточку! – ОБНАЖЕННЫЕ ДЕВУШКИ СНИМАЛИСЬ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ РАННИМ УТРОМ. Дерзко сидели на асфальте и пили коньяк. Там было много красочных подробностей, позволяющих как-то идентифицировать мою Ксению, но, конечно, напрямую на нее не указывающих.

Я не поручусь, что кто-то из фотомудрецов Академа, славящихся своей любовью к обнаженке (ну, например, великолепный мастер Андрей Пашис), не повторил наш перформанс, хоть и в другом, более привычном ему стиле, однако… Однако дыма без огня не бывает.

Так что фотосет «Перекресток» вполне может украшать собой неформальную историю Академгородка!

ЧЕРЕП И КОСТИ

Собственно, все съемки, мной сделанные, это погоня за стремительно ускользающим временем. Более того, какая-то мистика преследует меня по пятам, как лангольеры Стивена Кинга, которые летят за нами и пожирают черными жвалами наше застывшее прошлое. Например, стоило мне снять великолепные граффити на стене Дома ученых – не тупые АКМ-овские надписи, а весьма художественные рисунки, как они оказались закрашены; снять кого-либо на фоне живописного ветхого строения – глядь, а на следующее лето всё уже снесено, а на этом месте кипит стройка. Ушла в небытие знаменитая «Банка», на которой я снимал-не переснимал; канула в Лету старая железнодорожная линия на Шлюзах, ведущая на ГЭС, и много чего еще. А уж о базе Новосибирского Вторчермета вообще разговор особый, это случится в 2008-м, мы до этого еще дойдем.

Мы с Ксенией в очередной раз – это для меня в очередной! – пошли на «Остров погибших кораблей». А туда нас уже не пустили. Охрана не соглашалась ни за какие деньги, говоря, что территория частная и вообще, мол, тут везде фотокамеры.

И возвращаясь берегом Обского, мы увидели корабль.

Морские черти. Фуражка с “крабом”, тельняшка и подзорная труба.

И безупречная, сильная ступня юной пиратки…

Он лежал тут так же неприкаянно, как и тот буксир, на котором мы снимались с Юлей-Джулией. Но это был уже не простой буксир, а что-то переделанное. От буксира осталась лишь часть его рубки и днище, а наверх, на палубу, приварили железнодорожный товарный вагон – так, по крайней мере, это выглядело. Гигантский черный закопченый боб. Нижний ряд иллюминаторов забран сеткой с решетками, верхний, редкий – просто решетками. Ну, вот мы на него и забрались. Ксения напялила завалявшуюся у меня морскую фуражку с «крабом», я дал ей подзорную трубу… и начался фотосет, который будет позже назван «Пираты Обского моря», по аналогии с гремевшим тогда голливудским блокбастером про Джека-Воробья и Карибское море.

На этих пятках – рыжина ржавчины старого корабля, о предназначении которого мы тогда не догадывались.

ААААААА!!!! ТАМ ЧЕРЕП И ЧЬИ-ТО КОСТИ!!!!!

Голые ступни Ксении, как раз именно эта ее прихотливая анатомия, просто обалденно смотрелись на фоне ржавого железа, остатков якорных и прочих цепей, и тому подобного. Ветер развевал ее черные курчавые волосы, рвал их, закидывал на лицо. Волны Обского шумно ударяли в борт судна. Все было хорошо, пока мы с Ксенией не решили попробовать поникнуть внутрь этого чертога; без всякого смущения девушка босиком зашла туда – там, в пространстве трюма, сами понимаете, и бомжи могли жить, и кошки, с которых я начал свое повествование… Ну, не будем. Я успел щелкнуть буквально один кадр, начал перезаряжать набор аккумуляторов и тут моя модель с визгом вылетела наружу.

– Что такое? Там кто-то есть?!

– Там ЧЕРЕП!!!! И КОСТИ ЧЬИ-ТО!!!!

Я не Принц Датский, и могила бедного Йорика меня не привлекает, но мне стало просто интересно. Вооружившись какой-то железякой и зажигалкой, отдав фотоаппарат Ксении, я полез сам туда, чувствуя под босыми ногами тот вялый и противный мусор, который наверняка чувствовала и Ксения.

Слава Богу, долго мне там бродить не пришлось.

В углу предтрюмного помещения, среди белых банок от пива FAXE, лежал… сдутый черно-белый футбольный мяч. В полумраке, да с непривычки, да неосвещенный огнем зажигалки действительно напоминавший человеческий череп с двумя зловещими, пустыми глазницами.

Трубка – фотографа. Ксения – девушка приличная, сигарету в рот не брала!

Налюбоваться на эти ступни невозможно. Уникальное творение Природы!

Ну, фотосессию мы закончили благополучно – просто в трюм больше не полезли, и без трюма натуры хватало. Но тайну этого корабля я узнал много позже…

Мой знакомый, много лет служивший в МВД и тесно соприкасавшийся с миром тюремной романтики, услышав рассказ о странном судне, рассмеялся:

– Опа! Раритет. А я думал, этих посудин уже давно нет…

Оказалось, такие «суда» использовали еще в период начала строительства Академгородка: на них доставляли на острова в Обском (тогда довольно многочисленные) зэков из расположенной ныне на Звёздной, колонии: те обеспечивали относительно секретные эксперименты Института гидродинамики, под руководством академика Лаврентьева, по исследованию феномена сжатия вещества, происходящего при мощном взрыве. Вот откуда решетки да сетка…

Ну, черепов там, конечно не было. Кандальных цепей тоже. Но всё-таки я немного горд тем, что такой раритет попал в мой объектив и жалею, что не додумался сфотографировать его целиком.

Когда через неделю, буквально! – мы пришли туда с другой моделью, «тюремного корабля» на берегу не было. Ни следа. Утащили на разрез и переплавку.

ОТ ВОСХОДА ДО…

Однако на Шлюзах мы с Ксенией еще побывали разок – я так и знал, что это будет романтичная фотосессия, тащил девушку ближе к воде, да с такими-то ногами, напоминающими ласты ихтиозавра (пишу это без тени смущения, это не уродство, это феномен, на Западе такая модель сделала бы состояние!). Но начали мы поход на Шлюзы с его «пятачка», с рынка: и ведь тоже, буквально через год он будет снесен, а на его месте вырастет ТЦ «Маяк» и парковка!

В овощных рядах Ксения смешала ряды таджиков и вынудила их к капитуляции…

Райончик этот пролетарский, патриархальный и уголовный одновременно; здесь живут рабочие ГЭС и Шлюзов, в большинстве своем – выходцы из области, из семей, живущих добротным частнособственническим огородом и скотиной, впрочем, как и весь так называемый «советский рабочий класс». А значит – район неодолимо мещанский, потому, что с этих дрожжей никаких аристократов духа и интеллигентов не вырастишь: поэтому и провалился грандиозный эксперимент большевиков по взращиванию «нового человека», ибо из бывшего крестьянина, фабричного в первом поколении может получится только образцовый городской мещанин, а аристократию свою мы добросовестно вырезали в 20-30-е… В-общем, здоровый рабочий «раён» с «пацанами» и «телками» и их мамашами. Ну и папашами иногда тоже. В-общем, это мне напоминает строки из песни любимого Бутусова:

Папа щиплет матрасы, мама точит балясы,

Под дикий рев мотоциклов детей.

Они смотрят программы и отмеряют сто граммы,

Пока дети приводят бл…дей.

Хотя ладно. Я опять отвлекся. Шествие босой Ксении в дерзко-хипповско подвернутых джинсах на рыночке особого ажиотажа не вызвало: видали тут таких асоциальных личностей (правда, всех тщательно обутых, это достоинство российского бомжа!). Однако казусы начались. Во-первых, в кадр все время лез малыш лет пяти-шести на трехколесном велосипеде. Я снимал Ксению сзади, поэтому он несколько раз выкатился прямо на меня, и гораздо больше – на нее, но она ловко уворачивалась. Я уже готов был списать это на недостаток мастерства юного велогонщика, но тут его мамаша забеспокоилась, прервала разговор с подругой у рыбного киоска, поймала чадо и начала причитать: «Ну, ты чего! Осторожнее! Ты же сейчас тёте на ножки наедешь!».

На это чадо довольно громко выдало:

– А если я тетё по ножкам проехаю, чо будет?

Мамаша оконфузилась совсем и увела маленького садиста от греха подальше. А я Ксению потерял. Вернее, я увидел, что она зашла во фруктовые ряды, щелкнул ее раз на дощатом настиле и отвлекся.

“А если я тетё по ножкам проехаю, чо будет?”.

…Минут через пять она вышла из-под тента фруктовой палатки со связкой бананов в руке. Я хотел было уже сделать снимок, на автомате, но тут увидел, что персонал палатки – двое южных людей и их осанистый хозяин, выбежали наружу, и, показывая на девушку, жестикулировали. По гортанным звукам речи можно было догадаться, что они еще чему-то очень удивлялись.

Я у Ксении спросил:

– Сколько за бананы взяли? Как-никак, а это накладные расходы.

Я готов был возместить стоимость фруктов, что входило в практику фотосессий. На что Ксения беспечно ответила:

– А, ерунда… подарили они мне. Говорят, зачем я так, босиком…

В-общем, Ксения тут сорвала банк.

На линии, ведущей на Шлюзы.

Потом пошли на мол – тогда он еще не был полностью огражден. Точнее, прямую дорогу преграждал шлагбаум, с устрашающей надписью про «посторонним вход воспрещен» и «нарушение границ… карается административным штрафом». Про эту надпись я уже знал и мы вышли на мол с другой стороны, от железной дороги, где пока высились только ржавые столбы.

Отснимавшись, направились обратно. И я совсем забыл про чертову надпись! Когда вспомнил, мы уже стояли на шершавом губчатом асфальте перед шлагбаумом, в некоторой нерешительности: потому, что можно, конечно, пролезть под ним, но… Но Шлюз – режимный объект. А вдруг мы пролезем и не успеем пройти и десять метров, налетят ВОХРовцы и не дай-то Бог, с собаками.

Только я успел подумать, этот автоматический шлагбаум – не легкий, современный, а стальной, с цепным приводом, со скрежетом полез вверх, вздымая над нами грозные надписи. Проходя, я вертел головой – где тут будка, из которой нас увидели?! Не нашел.

Вот она, волшебная сила… нет, не искусства. Наверное, босоногости.

Кто за нами следил? Кто открыл шлагбаум на мол?

Не щеголяли наши модели тогда цветным лаком. Естественность рулила.

О чем мы говорили с Ксенией? Немаловажно, правда… Фотограф редко тесно общается с моделью, работая в студии – по себе знаю, там думаешь, как бы передохнуть-перекурить. А тут неспешная босоногая прогулка, да и, наверное, совершенно особые отношения. Не зря один из слоганов основанной позже Ассоциации Босоногих будет звучать: «Мы открыты, как наши пятки». Вот и мы с Ксенией были открыты друг другу. В хорошем смысле, разумеется: человеческом.

Не могу припомнить конкретного содержания наших бесед, но четко помню тему – литература. Ксения оказалась любительницей чистой книжной литературы, без всяких там «электронных версий»; собственно, они тогда у нас не были распространены. Мы, помню, много говорили о Колине Уилсоне – фантасте, чье творчество меня восхищает по сей день, о его «Мире пауков» и «Паразитах сознания», об Оруэлле с его «1984» и Олдосе Хаксли. Ксении нравилась фантастика…

Она удивительно мало говорила о себе о своих каких-то чувствах и переживаниях. Может быть, их… и не было. Ксения внутри оказалась такой же, достаточно монолитной, вытесанной из цельного куска гранита, как и внешне. Она была самодостаточной. Редкое качество в девушках вообще и суперценное для модели. Ее ничто не трогало – ни ожидаемые в ее положении сомнения насчет красоты своих ступней – с такой-то необычной формой! – ни «косые взгляды», которых было на нашем пути хоть отбавляй. Опять же не удержусь от того, чтобы не процитировать классика – моего любимого из всех русских поэтов:

Веленью божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца;

Хвалу и клевету приемли равнодушно,

И не оспоривай глупца.

…Итак, мы с Ксенией решили поймать восход. Не тогда, когда солнце уже отрывает своё мутно-желтое брюхо от кромки Обского моря, а раньше, когда оно только встает над ним. Я знал, где это происходит, но для этого надо было оказаться там в 04:03 и ни минутой позже. На пляже Академгородка, на его правой части, называемой «Солдатский» или «Собачий» пляж.

На фоне рассвета. С трудом справляясь с зевотой.

Место это воистину ужасное. Неоднократно бывал там и в середине нулевых, и после; с того времени сам центральный пляж сильно окультурили, возвели всякие пляжные прибамбасные беседки и все такое прочее, поставили кафешки, проложили дощатые «тротуары» – чтобы изнеженные ножки пляжных модниц не касались горячего песка (правда, они и по ним, по этому разогретому дереву ходят в сланцах!), и вообще, скоро, говорят, сам вход на этот пляж сделают платным.

Пусть. Одобряю. Обеими руками и ногами (босыми) за! Пусть все будет платным. Как в США. Каждый клочок берега, каждый выезд к воде, каждый уголок дикой природы. Я сам буду платить деньги.

Только чтобы уничтожить БЫДЛО.

Это разожравшееся людское отродье с пивными животами, этих толстомясых матрон с наглыми детьми, всю эту сволочь, гадящих там же, где отдыхают – оставляющих горы пластиковых бутылок, одноразовой посуды с недоеденным шашлыком, грязных гигиенических салфеток… Пусть будет платным. Если будет платным, за ними хотя бы уберут. И мне будет также противно смотреть на их совково-пролетарское, немудрящее веселье и пьяные рожи, но… Но хотя бы берег будет красивым.

Восход, как и закат, трудно чем-то испортить, в этом великая магия природы.

И г…на будет вокруг меньше всё-таки.

Но в те годы всё-таки этот необжитой, засыпанный у кромки воды мелкими камнями, участок пляжа, был пустынен, да особенно в четыре утра.

Я устроился наверху, ожидая Ксению. В этот раз она не стала спорить с общежитской вахтершей и рассказывать, куда это она «намылилась» в три утра босиком, типа, «по холодной земле»(!!!), какой ужас, право, ведь «придатки застудит!». Она осталась ночевать у подруги в Нижней жилой зоне Академгородка и рассчитывала прибыть пешком – дорога занимает минут 15-20. Я жил гораздо ближе.

Одни из самых лучших фотографий этого сета.

И вот сижу я, смотрю на гладь Обского. Дымка повисает на горизонте; уже посветлело небо, стало цвета подкисшего йогурта; уже пронеслась по рельсам пара поездов туда-сюда, торопясь по ветке Алтайской железной дороги, нависающей над пляжем и укрытой хвойным лесом. На густо-малиновом асфальте, как тонко подметил Илья Штемлер в «Утреннем шоссе» – крупные капли росы; ничуть не хуже, чем на траве. Городская романтика.

И тут появляется машина с мигалкой.

Сине-белый милицейский «УАЗик» едет, очертело светя «люстрой», но почему-то без сирены. И катится так, медленно и печально, ко мне – да и на меня. Я не то, чтобы там совсем перепугался, я немного оторопел… Как-то всё так внезапно. И подозрительно.

Но распахиваются дверцы, сначала появляются босые ноги моей Ксении, потом милицейские «берцы»… Потом ко мне подходит сержант и так ласково интересуется, кого я тут жду и вообще, есть ли у меня документы.

Вот те раз. Что, Ксения спускалась по простыням со второго этажа и ее приняли за воровку? Или заподозрили во мне маньяка, заманивающего девушку рано утром на пустынный пляж?

Слава Богу, что у меня с юных лет есть хороший навык общения с правоохранительными органами: я всегда наизусть знаю номер своего паспорта, точный адрес прописки и проживания, год рождения и даже в сильном подпитии не путаюсь в показаниях… Вот я и отрапортовал.

Сержант хмыкнул, пробормотал что-то вроде «Ну, вы только не утоните мне!» и ушел.

Было весьма… прохладно. Девушка иногда вздрагивала.

Оказалось, Ксения вышла из дома и зашагала по полутемной улице. Довольно скоро за ней пристроилась милицейская машина. Потом преградила ей путь. Вышедшие милицейские люди вежливо, но настойчиво выяснили: а) не пьяная ли она, б) не жертва ли изнасилования, в) не незаконная ли мигрантка и т. д. А под конец, конечно же, задали вечный вопрос: «А чего бОсая-то?!».

И узнав, зачем это и к чему, видавшие виды милицейские люди – люди, прошедшие и Крым, и рым, и видевшие сорок семь ножевых ран за дружеским столом, и кое-что похуже, подавленно замолчали.

Ибо не приходило им в голову (доселе), что девушку можно снимать босую, «без каблуков» и будет она – прекрасна!

Они просто подвезли ее до места, а чтобы развеселить девушку, водитель включил мигалку: то есть «люстру» и та отбрасывала причудливые сполохи на мокрый утренний асфальт…

А съемки получились прекрасными. Такой фон… камни, море, Ксения. На горизонте нарождалась розовая полоса. Она теплела, ее дрожащее гало поднималось все выше… На серых камнях играл сумасшедший бронзовый блик. Лицо Ксении казалось медальным. Фотоаппарат не справлялся, путал цвета – это я увижу только потом. Воздух, чистый и свежий, разламывал легкие. Волны шуршали, облизывая гальку…

Вот тогда я понял, что напоминает мне женская ступня. Волну! Совершенное и стихийное творение сил природы, тем не менее, подчиняющееся силам строгой геометрии. Ее изгибы – от пятки до основания, выгиб пальцев. Волна…

Ну, как я могу тут не процитировать Бродского, чьи строки написаны в 93-м?

Воротиться сюда через двадцать лет,

отыскать в песке босиком свой след.

И поднимет барбос лай на весь причал

не признаться, что рад, а что одичал.

Хочешь, скинь с себя пропотевший хлам;

но прислуга мертва опознать твой шрам.

А одну, что тебя, говорят, ждала,

не найти нигде, ибо всем дала.

Твой пацан подрос; он и сам матрос,

и глядит на тебя, точно ты – отброс.

И язык, на котором вокруг орут,

разбирать, похоже, напрасный труд.

То ли остров не тот, то ли впрямь, залив

синевой зрачок, стал твой глаз брезглив:

от куска земли горизонт волна

не забудет, видать, набегая на.

Набегая на. Они набегали, и, наверное, я снял одну из самых фотосессий в своей жизни… Кстати, именно они на случившемся в 2008 году фотоконкурсе «Музея Солнца» были отмечены одним из призов. Не зря старался.

Остается надеяться, что и Ксения хранит их в своей памяти: в голове или на компьютере.

ЭПИЛОГ: ВОЗВРАЩЕНИЕ БЕЛОЙ «ПЯТЁРКИ»

Собственно говоря, в том же эстетическом ряду оставалось снять еще и закат. Но его уже необходимо было снимать в другом месте, с другой стороны Обского водохранилища, и увы, солнце тут не проваливалось за водяной край, а ссыпалось, съеживаясь, за дома ОбьГЭС – так называемого «Поселка гидростроителей» на другом берегу.

До этого места надо было ехать.

На заплёванной остановке. Не с голым торсом, как чмо сзади, но с босыми ногами!

И так как закат – не восход, то это конец дня, распаренный вечер, толпы людей отдыхающих – точнее, едущих с этой отдыхаловки. Мужики, как и положено, в кроссовках на босу ногу и с голыми торсами, отважно показывающие свои мужеские телеса. Честно говоря, после такого хорошо понимаю канадских феминисток, которые навлекают на себя общественный гнев, добиваясь права появляться в барах с обнаженной грудью. Дело не в том, что нормальному половозрелому мужику всегда за радость посмотреть на аппетитную дамскую грудь (этим, кстати, украинские дивчины из Femen берут!), а потому, что, в конце концов, где справедливость? Им нельзя показывать свои, гораздо более эстетичные части тела, а нашим вахлакам дозволено сверкать коричневыми сосками, поросшими буро-пегой порослью. Нет уж, ребятки – если можно, то всем, если нельзя, то никому. А если вы такие крутые, то и сандалии снимайте… как в том еврейском анекдоте: Абрам Моисеевич, вы уж либо обрезание сделайте, либо трусы наденьте!

На берегу Обского. На закате.

Нет, мы опять отвлеклись, моя еврейская натура так и тянет меня на длинные пассажи в духе незабвенного Шолом-Алейхема, ладно. Так вот, стояли мы в плотной толпе остановки на Цветном проезде, ждали транспорта. Ну, на меня, босого, никто внимания не обращал: мужикам, тем более, под сорок, прощается (типа выпил и весь день свободен), а вот девушкам… В какой-то момент я отлучился в кустики.

А они там рядом, напротив; не секрет ни для кого из старожилов Академа, что это богоданное место предоставляет услуги бесплатного сортира почти везде. Стоит только удалиться на 25-30 метров от дома – чаща!

Так вот, выхожу и вижу: стоят рядом с Ксенией два таких шибздика, по всему видно – НГУ-шная абитура, корчащая из себя «крутых с раёна» и чего-то ей втирают. Или перетирают. Я вознамерился быстро подойти и прекратить это русский бунт против неформалов, бессмысленный и беспощадный (как и многое в России), но тут дорогу мне перекрыла коричневая туша автобуса. И вот, пока она не проехала, и не закрыла на миг от меня обзор, я видел, как один из «пацанов», что-то сказав, смачно харкнул прямо под ноги Ксении. А та, спокойно стоя перед ними. В позе донельзя смущенной девушки – ноги крестиком, вдруг взяла… и шаркнув, вытерла этот плевок босой подошвой!

Вот тут мне обзор перекрыло фырчащее изделие Ликинского автобусного завода.

И, когда я перешел дорогу, этих двоих и след простыл. А Ксения спокойно стояла, задумчиво смотря вдаль… туда, где солнце уже мигало красным глазом. Я даже не стал выяснять подробности только что случившегося инцидента: и так было ясно, что пристали двое хлыщей к босоногой с тем самым тривиальным и набившим оскомину вопросом «А чо ты…». Но вот ответила она им хорошо – одним сильным жестом!

Я часто буду рассказывать эту историю, эту крохотную мизансцену в разговорах с другими моделями, на Студии; и поэтому она вошла в повесть одного моего хорошего знакомого – о современной школе. Там одна храбрая девочка делает так же. Что ж, как видите, пришло из жизни.

В переполненном автобусе босую девушку кондукторша – молодая девчонка! – усадила на свое место. Забавно было видеть, как граждане порывались отдать Ксении свои кровные, потом ступорели при виде ее грязных голых ступней… пока не появлялась настоящая жрица автобусных билетов. Один маленький мальчик не мог успокоиться: «Почему тетя кондуктор без тапков? Ну, почему, ма?». Та, которую назвали «Ма», по американской такой моде, наконец, сорвала с головы мокрую от пота панаму, и заявила громко:

– Потому, что не кондуктор она! Замолчи ты, блин!

И вот мы подходим к самому интересному месту моего велеречивого повествования. Мы с Ксенией вышли на остановке «ГЭС» – пустынной, потому, что тут никто не выходит, кроме самих сотрудников плотины и её ЧОПовцев. Пошли вниз, в пешеходному переходу. Снимались на парапете и на камнях, уходящих грядой в обмелевшее за лето Обское. Ни скользкая слизь этих камней – прибрежная тина! – ни что-то другое Ксению не испугало.

Она была самодостаточна.

Закатные краски играла на ее медальном лице. Закатные блики ползли по ее крепким, мускулистым ногам и ступням, подобных которым я не видел никогда более.

Она была обворожительная, как сильная, уверенная в себе Женщина периода нового матриархата: Эры Водолея.

В-общем, мы отснимались… И Ксения, пробормотав что-то типа: «А я тут позвонила, меня ждут!» – исчезла.

И только потом, рассматривая дома фото, я обнаружил на нескольких неотступно следовавшую за нами белую «пятерку». Я случайно поймал ее в кадр, очертания смазаны. На месте пассажира смутно угадывалось лицо и те самые эльфийские волосы Принца.

Нет, номера я не запомнил. Но было ясно, кто ее увёз.

Вот он, этот кадр! И та самая “белая пятёрка”!

По склизкой поздней осени, в ноябре, когда уже падал первый снежок, быстро превращающийся в серое месиво, я встретил ее у почтамта в Академгородке. С небольшим округлением в области живота. Месяца три-четыре.

– А я замуж выхожу! – счастливо улыбаясь, сказала она.

Несколько наводящих вопросов и скупые ответы – я понял, куда приехала «пятерка» ее судьбы. Вспомнил то самое аристократическое лицо, вежливый голос и отглаженную рубашку. Нашла принца на белом… коне! Пожелал счастья и распрощался.

А вот больше я ничего не знаю.

…Сейчас, после серии публикаций, многие меня спрашивают: а почему я не разыщу прежних моделей? Есть ВКонтакте, есть «Одноклассники», на Студии сохранились их договоры с указанием фамилий… Не знаю. Мне это не надо. Может, и разыщет Студия их, и пригласит когда-нибудь на роскошный бал в каком-нибудь новосибирском «Гранд-отеле», куда они придут БОСИКОМ, и будут сверкать своими безупречными ногами там, на этом темно-лиловом ковролине… Хотя – я знаю, почему я не хочу. У них уже своя жизнь. Свои мужчины. Может быть, другие интересы. Может быть, о периоде босоногих съемок они вспоминают, как о милом чудачестве юности. Думать даже не хочу. Ну, я знаю адрес Яны Петровой, которая, конечно, сейчас совсем не Петрова. Ну, Веры (о которой речь пойдет ниже). Лезть в их частную жизнь?! Нет. Пусть это делает уполномоченный PR-агент Студии. Я не хочу.

Счастья тебе, Ксения!

И потом – я боюсь. А вдруг они начали носить каблуки – хотя бы по прихоти мужа? – и изуродовали себе ноги. Смотреть на эти золотые ступни, испорченные обувью, будет выше моих сил. Я ведь помню их такими… Великолепными. В форме волны. Той, которая набегая на.

Нет. Пусть это останется сверкающим сном моего прошлого.