Глава 69. ЦЕНТР СОВЕЩАЕТСЯ, А ВИТА РАССКАЗЫВАЕТ ГАБИ НЕВЕРОЯТНОЕ…
ТОЛЬКО ДЛЯ
СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ЧИТАТЕЛЕЙ.
ПОИСК: ЦЕНТР
Мириам поиграла толстым чёрным фломастером в руке, уже сняв колпачок и словно примериваясь, куда ударит его кончиком; как метатель ножей примеривается, готовится к точному броску. Перед ней на стену прикрепили карту Щанска в километровом масштабе; двусторонним скотчем, и Таня простила такое издевательство над стенами библиотеки! Женщина ещё подумала, обернулась на слушавших её, потом решительно ткнула фломастером в карту и поставила жирный крест.
– Вот где они её похитили, нашу Лену. На Утином! Во-первых, тут их с Аннет Пиловой, с которой они ушли из «Бункера», видели последний раз. Эта скамейка под фонарём, и, хотя лил дождь, сидящие были видны. Правда, наблюдали их с верхнего этажа, лиц наблюдавший не разобрал… Да и мокрую одежду тоже. Он только вчера написал на портал. Его поразила другое. Одна девушка, блондинка, мыла другой, с тёмными волосами, ноги.
– Евангельская аллюзия? – прищурилась Вита, восседая на стуле задом наперёд и гибкими ступнями обхватывая, обвивая его ножки.
– Не знаю. Он сначала не понял, потом задумался. Ливень. Всё мокрое. Аннет оставила обувь в гостинице, Лена была в принципе без неё. Везде – потоки воды. Вымыть, прополоскать до полной чистоты можно в любой луже… Под любым водостоком! И тут одна специально лезет в Утиное, набирает – там! – воду и омывает ступни. Надо будет об этом подумать, Вита!
– Обязательно!
– Итак, тут её предположительно схватили следившие за ней от клуба Чалищев и Ханин. Затем на машине, которую Чалищеву выделил Чердынцев, они едут вот сюда… Старая котельная посёлка Чомы, пять километров на запад к Тарыште.
Мириам говорила, зная, что общая предыстория злоключений девушки присутствующим уже известна. Колокольцев много чего нарыл на этого газовика: ему с женщинами не везло. Лет десять назад он сломал челюсть какой-то женщине, видимо тоже отказавшей ему, потом было дело об изнасиловании секретарши, которое замяли с большими деньгами… Фрукт ещё тот. Похоже, то, что случилось в клубе, на Чердынцева подействовал, как красная тряпка на быка – мозги отключились, осталась одна бешеная жажда отомстить за унижение.
– Это происходит около пяти утра в среду. Среду, четверг они держат её на котельной. Чердынцев в отъезде, задерживается.
Около котельной нарисовалась буква «П.», могущая означать и «пытки» и «похитителей».
– В пятницу, примерно после обеда, ей удаётся бежать. Вопрос о видео с пытками пока оставим в стороне, но Степан Колокольцев утверждает, что похитители пытались снимать пытки на видео для какого-то заказчика, любящего садо-сюжеты, причем с акцентом на ноги. Вряд ли это Чердынцев, он совершенно примитивный тип… Повторяю, оставим! Лена после этого выходит на дорогу Тарышта – Чомы, лесную Там её подбирает пасечник Анисим Едапин, который, вероятно, обещает доставить её в город, но везёт в Первомайское, на свою пасеку в трёх километрах от центра посёлка.
Фломастер отчертил на карте ещё одну жирную линию – через железную дорогу. Начиналась она буквой «Д» в кружке.
– После попытки изнасилования в бане Лена бежит снова. На этот раз она переходит рельсы и оказывается в лесу у посёлка Станционный, по северной стороне железной дороги. Тут она встречает Смирнову, та ведёт её в дом…
Мириам опять провела линию, написала второе «И». Вита тут же отреагировала:
– Ну да. Рассказ «Жизнь с идиотом», Венечка Ерофеев написал, восьмидесятый…
– У Смирновой и её сына она проводит ночь с пятницы на субботу, потом к вечеру субботы опять сбегает. На этот раз она ближе всего к городу, на дороге Чомы – Щанск. Там она задерживается у бомжей, ночует с субботы на воскресенье. В эту ночь некто Ярослав Курдюков, бомж, идёт к знакомым бандитам, которым нужны молодые девушки, оказавшиеся в трудном положении, рассказывает про Лену. Бандиты забирают Лену утром в воскресенье из бомжатника, убивают одну его обитательницу… и везут. Наручник отпиленный нам это чётко указал – Смирнова её наручниками к кровати приковывала.
Вот тут фломастер задумался, замер в нерешительности.
– По данным «Полсотого», опрокинутую машину они обнаружили на лесной дороге Круглихино – Снегири. В машине под сиденьями – окровавленные бинты, по всей вероятности, с пораненных ног Лены. Также «Полсотый» сказал, что уходила она точно не к Снегирям, а на юг, к Круглихино. Была ранена… если бы стояла сушь, и собака, и просто по крови можно было бы след взять. Но, увы…
В районе Круглихино возник зловещий чёрный знак вопроса.
Мириам бросила взгляд на погоду за окном. Льёт, как из ведра. Щанск вымер, даже транспорт остановился. Исмагилов объявил «чрезвычайное положение». Дорожный департамент, парализованный отсутствием Фромиллера, ничего сделать не может… Сегодня Снеткова была совершенно необыкновенна – пользуясь воскресным днём, пользуясь тем, что ей не надо в администрацию. Джинсы на худых ногах, футболка чёрная и черная лоснящаяся ветровка на «молнии». Ну и, конечно, никаких колготок да туфель. Загорелые ноги Мириам блистали на паркете, а туфли в пакете, на случай вызова «на ковёр», лежали в «БМВ» Руслана.
– Поэтому рабочая версия… – фломастер избил карту пунктиром, нацелившись в самый центр посёлка Круглихино, – что она ушла именно туда! Вот такой зигзаг, вот такой путь, который мы сможем установить, суммируя все факты.
Она повернулась к людям, неожиданно улыбнулась – светло.
– Как ни странно, это даёт нам шансы. Во-первых, район густонаселён. У неё больше возможностей попасться на глаза… Но, с другой стороны, во-вторых, это меня и тревожит, этот район. Вита, как ты оцениваешь её морально-психологическое состояние?
Психолог выгнулась, потянулась. Но сказала не расслабленно, а чётко и твёрдо:
– В целом – положительно. Несмотря на пытки, попытку изнасилования и изнасилование де-факто, она сумела бежать уже четвёртый раз! Последний – даже раненая. Это показывает, что инстинкт самосохранения работает, воля к жизни сохраняется. Но дело в другом. Она может перестать доверять людям…
Мириам горестно кивнула. Она тоже хотела об этом сказать.
– У неё разрушились традиционные образы: добрый дедушка, добрая женщина, безобидные бомжи. Я пыталась реконструировать её возможный диалог с криминалами в машине. Думаю, что она заявила им, кто она такая. Кстати, там и телефон у одного был с картинкой портала… Они – знали. Тем не менее, впечатления на них не произвело, значит, у Лены не удалось на них надавить. Я так полагаю. Поэтому сейчас с ней может произойти то, что происходит с людьми, банально потерявшимися в лесу…
Психолог обвела слушающих разными глазами.
– …она может впасть в депрессивную замкнутость. У людей в этот момент появляется желание «залезть в нору», отлежаться. Не просить о помощи. Зализать раны, образно говоря, восстановиться. В лесу они под корягу забираются и, бывает, даже не слышать крики поисковиков… Лена может найти убежище и там на время спрятаться. В том числе и от нас!
– Да! – перебила её Мириам. – Вот этого я тоже боюсь. Дачный сезон только-только начался, зарядили дожди. Многие вернулись в город. Множество дач стоят пустыми.
– Если она заберётся в такую, то она не будет включать света, не будет проявлять признаки жизни…
– Совершенно верно. Значит, задача усложняется. Так, давайте вот что: на пульте оставляем Татьяну. Таня, вы научились пользоваться рацией?
Таня кивнула. Она трусила отчаянно, пасовала перед этими чёрными коробочками, взрывающимися хрипом помех у самого уха, но что делать? Не боги горшки обжигают…
– Мы с Русланом и Витой выдвинемся в Круглихино. Какие у нас экипажи ещё в действии?
– «Малина» починилась…
– «Малину» пускаем по трассе от Криводаничей до Первомайского. Лена, если не застрянет где, может выскочить и там. Ещё?
– «Полсотый» в бой рвётся… – несмело сказала Шакти, тоже присутствовавшая тут.
Но Мириам резко возразила:
– «Полсотому» – отдыхать. Сутки. Нет, нет! Никаких возражений. Они и так много сделали, нужна передышка… Перегорят иначе.
– Габи! – звонко позвала Вита, используя имя, которое тут знала только Таня. – Я бы «Фокус» на сутки отдыхать отправила. Там дикая психологическая нагрузка. Мне звонил Дмитрий… Мария какие-то таблетки успокоительные горстями пьёт.
– Да, «Фокус» тоже на отдых. Остались – мы, «Малина», два относительно свежих экипажа – «Батяня» и «Марго». Вот их ставим на Круглихино. Все согласны?
По лицам поняла – да, все. Только Шакти что-то хотела сказать.
– Светлана, что?
– А меня можно… куда-нибудь? Ну не могу я уже так просто тут сидеть. Или в доме у Лены.
– В порядке исключения… Садись к «Батяне». Там два человека, третий не помешает. Ещё есть вопросы у кого-нибудь? Ну, расходимся…
Из «расходившихся» первой была Шакти – Руслан связался с теми двоими, они должны были быть уже вот рядом. Попрощалась, обнялась с Таней; а Вита подошла к Мириам. Опять в руках банан. Да что же, у неё в сумке плантация их, что ли?!
Впрочем, Татьяна теперь знала и секрет этого фокуса, и главное – происхождение этих имён-прозвищ: Вита и Габи.
ЛИНИЯ ТАТЬЯНА – ВИТА
…Гардероб для тренинга Вита инспектировала по телефону, как ясновидящий стилист. Белое платье отвергла – вы в нём будете, как Мария-Магдалина, полностью джинсовый тоже – фу, это детство. Офисный… ну, это мы как-нибудь с вами потом! Слушайте, а в чём вы первый раз опятнали стопы свои грязью этого города, а? О! Психолог обрадовалась: именно в этом и надо.
– Красный цвет, – со значением сказала она, – это цвет сексуальности. А красный и тёмно-синий – это любимое сочетание Кристиана Диора. На верном пути, товарищ!
Потом она проинструктировала про сумочку, подробно, и справилась про чулки-сеточку. Таня удивилась – нет таких, не носит! И для чего ей эта сеточка понадобилась, Таня пока так и не догадывалась.
Уже не терзал Таню стыд за то, что она не участвует в общем деле. Снетковой позвонила, та рассмеялась:
– Таня! Это маленький шажок на нашей Луне, но гигантский для вашего внутреннего мира. Не пожалеете, я вам обещаю! Потом включитесь в работу.
Оставила библиотеку на Оксану и Лидию Ивановну. Та сообщила нечто странное: пришли двое, по виду – то ли из налоговой, то ли из прокуратуры. Что-то менжевались, спросили, где сама Татьяна – а у неё отгул! – и так же, смирно, нелепо, ушли. Ладно. Лену найдём – она с этим разберётся.
Самым простым оказался сосед с собакой в подъезде. Задёргал сенбернара за поводок, зашипел на Таню:
– Опять? На улице зима! Вы бы без штанов вышли!
– Ну, если только вместе с вами… без штанов! Только, чур, на улицу!
Такой наглости, на грани пошлости, она сама от себя не ожидала, но что делать; её слова оказали убийственное воздействие: мужчина побледнел и скрылся за дверью квартиры, чуть не придушив питомца натянутым поводком.
Где Вита её ждала? Конечно, в «Елисеевском». Она тут раньше никогда не бывала; ожидала приставаний охраны, но определённая защита уже встала в мозгу дореволюционным – или современным брандмауэром. Нельзя босиком? Покадите приказ. Чей это приказ? Как относится с ГК и АК РФ? Почему? Ах, частное заведение? А про закон о публичной оферте слышали?!
Заветные слова. Это всё Мириам Снеткова научила, она же Габи.
Началось всё обычно. Серо-синяя кофточка, чёрные лосины и юбка прозрачная – pro forma, как это правильно говорить. Пошли в бутик сразу. Выбирать колготки и прочее. А там и колготы, и шарфики, и перчатки. Вита заманивала, как змей-искуситель: это нравятся? А эти? Ой, да брось, я займу… Перешли на «ты» почти сразу. А вот это не хочешь? Да возьми, это круто… Набрала вещей. Несколько раз ходила в примерочную, примеряла одно, другое, третье… Обычный женский шопинг. Таня даже забыла, зачем они сюда пришли, про все «тренинги» забыла. Вита вынула из пакета с покупками только колготки, сеточкой.
– Это я сама оплачу. Так. Теперь тебе предстоит самое сложное. Всё это надо украсть.
– Что? – Таня чуть в обморок не грохнулась. – Как украсть? Ты хочешь, чтобы меня посадили?
– Один МРОТ, – невозмутимо заметила женщина, складывая в пакет вещи. – Штраф до трёх тысяч. Деньги есть.
– Но… как?
– Смотри, у них “ловушки” на выходе старые. Ты умеешь вещь подбрасывать и ловить?
– Да. Реакция хорошая.
– Я отвлеку продавца. Обычно магазинные воры так и делают, с сообщником работают. А ты, как подходишь к “ловушке”, на шаг, подбрасывай пакет чуть вперёд – через неё, и лови.
– Боже… почему так сложно?!
– Потому, что ты должна на это сама решиться. И сделать.
На форумах шоплифтеры говорят, что старые рамки срабатывают максимум на рост человека, чуть выше.
– Но тут же видео… Вон камеры!
– А ты не беги. Я всё устрою. Товар со скидкой, видишь?
– Да…
– Чуть дороже заплатим.
И, забрав у неё сумку, Вита с независимой улыбкой пошла к кассе.
Она – в интернате побывала. Она – в колонии была! И никогда ужас её так не охватывал, не пеленал мокрыми бинтами, как сейчас. Она будет КРАСТЬ – то есть делать нечто то, что жёстко запрещено ей законом интеллигентного и послушного человека. Она будет совершать почти ПРЕСТУПЛЕНИЕ. Господи, какой кошмар…
Продавщица средних лет на её босые ноги из-под края красного платья не реагировала вообще: не обувной же отдел. Тут и Вита подоспела, показывала колготочки, а потом локотком свалила целую стойку рекламок с кассы. Та подбирала. Таня и швырнула свой пакет к потолку, пролетела через рамки, поймала его, едва не поскользнувшись босыми ногами, и… осталась покорно ждать своей участи.
Сейчас арестуют за мелкую кражу, её, Татьяну Марзун, заведующую целой библиотекой, и поволокут в суд.
Господи Боже, зачем все эти годы она праведно жила.
Вита, оставив сдачу продавщице и получив пробитый чек за колготки, с лучезарной улыбкой прошла через улавливающие вынос товара стойки – те молчали. Отдала Тане сумку, её же сумку, обменяла на пакет и с той же точно улыбкой вернулась. Вот тут система опомнилась – но женщина уже раскладывала на прилавке вещи.
Она о чём-то доброжелательно поговорила с продавщицей, с вещей открепили магниты; залязгала касса; женщина за прилавком улыбнулась на прощание посетительнице, и Вита выросла перед Таней, сияющая.
– И что?
– Да ничего! Я ей объяснила, что ты поскользнулась на выходе… Дождь, босые, ноги мокрые. Я же всё оплатила. И без скидки. Разница ей в карман, понимаешь? Хорошее дело.
– Но… меня же камеры зафиксировали. Мой прыжок!
– Если от продавца сигнал не поступает, охрана не имеет права вмешиваться. Ну, разве что в редких случаях, когда явно. А она наверняка всё разрулила, ей невыгодно скандал поднимать! – отчеканила психолог. – Ну, молодец. Слушай, давай в туалет, а?
В туалетной комнате для женщин, благоухающей парфюмом, Вита раскрыла сумку. Её – сумку! За то время, пока изделие побывало в руках психолога, её нутро успело выстелиться толстенным слоем обычной кулинарной фольги. И было забито: перчатками, шарфиками, чулками.
Видно, Вита хорошо изучила форумы магазинных воров и их хитрости; Таня поняла это, но обомлела всё равно.
– Как… так?!
– Я с твоей сумкой хорошо поработала в примерочной. Молодец, что взяла вместительную… Толстый слой фольги гасит излучение сканера. Я сюда набрала всего… ну, по размеру нам с тобой подойдёт.
– А пакет? Да как тебе всё это удалось?!
– В том-то и дело, что колготки я купила, оплатила, на сумку мою «ловушка» не сработала, а пакет мы вернули, вроде как – недоразумение! – и заплатили всё. Продавец о сумке и не вспомнил. Психологический трюк с замещением объекта внимания.
– Так что поздравляю! – хмыкнула психолог. – Теперь ты нормальная воровка.
– Я?! Вита, это же ты всё сделала! Вынесла-то ты!
– Ну а сумка-то твоя! – резонно возразила психолог. – И потом, по факту, это ты с пакетом неоплаченным первая обманула систему, вынесла. Так что не отпирайся.
– Я… я не хочу…
– А ты рот закрой и меня слушай. Можешь выкинуть это в урну или сейчас подбросить в бутик. Главное не эти шмотки. Главное, что ты сделала. Ну? Где интеллигентское покаяние? Где мировая скорбь? Хочешь на коленях проползти через весь «Елисеевский»? Вперёд. Только голову пеплом не посыпать – курят на входе.
Таня понемногу успокаивалась. Дрожь исчезла, будоражащее чувство тоже примолкло, но странно – драйв появился. Опершись о стенку руками, сложенными сзади, она проговорила потерянно:
– А я думала, ты меня без белья заставишь ходить…
– Ой! Фи! Женских сайтов начиталась? – и Вита передразнила нарочито жеманным, тонким голосом: «Девчонки, я сегодня гуляла без тру-у-усиков, та-а-акие ощущения!»
– Перестань…
– А чо ещё?
– Ну… я не знаю. К мужчинам заставишь приставать!
– Они к тебе сами пристанут. В конце обучения. Но ты будешь по-другому относиться. Так, пошли на следующее задание.
– Куда?
– Пока покинем этом храм торговли. И поедем в другой.
Из «Елисеевского» они перебрались в «Магну», на такси; и опять психолог голову ей закружила, заморочила болтовнёй о какой-то ерунде, о том, что-де много всякой еды в супермаркетах выбрасывают, потому что срок годности выходит и полки освобождать надо… Таня никак не могла понять, к чему всё это.
В здание «Магны» Вита почему-то не повела. Обошли, обнаружили мусорные контейнеры, выстроившиеся как раз напротив окон девятиэтажки. Вита достала из сумки чёрный пакет.
– Собирай. Из баков всё съестное. Ну, не съестное можешь тоже, кроме бутылок… Они тяжёлые.
– Ой… как же… а перчатки?
– Голыми руками, – отрезала женщина. – Я потом дам, чем помыть.
– Вита! Ну, я же прилично одетая, я не какая-нибудь…
– Вот именно! Прилично одетая баба, и босая – учти, роется в мусорном контейнере. Красота. Так, раз-два, пошла!
И опять, как в бутике, по пути к «ловушкам» – подошвы ног Тани горели, когда она шла к ящикам. Там холодный пол, тут – мокрый прохладный асфальт, а она как дрессированный медведь на сковородке, аж плясать от жара хочется. Она, с высшим образованием, и будет рыться в помойке? И это ведь видят люди из окон… Пусть пятница. Пусть не все дома. Но видят!
А ситуация осложнилась тем, что у этих контейнеров уже крутился изрядно оборванный мужичок. И невежливо отпихнул Татьяну, без слов.
– Эй! – крикнула на него женщина, вдруг осмелев. – Дай другим-то!
Он не сразу обернулся на неё, а когда обернулся, на пару метров отскочил.
– Ты чё, озверела?! Тебе зачем это?
– Надо! Уйди! – и Таня вспомнила самую страшную угрозу из детства: – Сейчас глаза выцарапаю!
Конкурент, не готовый к такому отпору и вообще самой картине, исчез. Женщина рылась. Трогала слизкую мякоть испорченных фруктов, треснувшие яйца, что-то ещё липкое и шуршащее, бросала в пакет. Пальцы ничего не чувствовали, как будто замёрзли без перчаток холодной зимой. Что-то шлёпнулось под ноги, она с силой наступила на это… Провались всё. Пусть будет по полной “программе”!
Двое парней возникли где-то сзади; судя по репликам- начали на телефон снимать, она, заливаясь краской с ног до головы, той головы не поворачивала в ужасе. Но тут же рядом с парнями возникла Вита, жестикулируя, и они что-то делали со своими аппаратами.
Но чувство падения в преисподнюю оставалось всё равно. И потому, что в спину стукнул камнем детский голос: «Мам, смотри, тётя из мусорки берёт!» – не, мол, тётя босая, к этому привыкла она уже, но вот это, режущее уши! – и оттягивавший руку пакет пах отвратительно, и то, что шла она обратно под взглядами грузчиков в «Газели», что как раз въезжала в проход; шла, темнея сознанием от волнения, но стараясь ставить босые загорелые ноги ровно…
А то ведь ко всему прочему подумают, что пьяная!
Пакет Вита у неё отняла и быстро запихнула в урну. И даже ничего говорить не стала. Очки у Татьяны запотели от внутреннего жара, от дыхания своего, на лбу пот выступил – но холодный, и она молитвенно попросила:
– Давай перерыв… Перекусим!
– Это дело ты говоришь!
Сидели на пространстве фуд-корта. Ели пиццу. Пили смузи. И вот тут, немного отойдя, перестав прятать ступни под столик, невидимые крылья расправив, что ли, Татьяна и спросила что-то про её необычное прозвище. Почему – если Серафима, то не «Сима», а «Вита»?
И получила долгий, очень долгий разговор, растянувшийся на полтора часа сидения за этим столиком, на десерт, на кофе и на ещё одну чашку его, которую взяла Вита…
– Это сложная и длинная история! – предупредила она честно. – Как сага. О Форсайтах.
– Ничего! – тряхнула головой библиотекарша, являя собой героический вызов. – Я Голсуорси в оригинале пыталась читать!
– Хм. Ладно, изволь… Что ж. В начале девяностых, когда я только-только поступила в свой вуз, педагогический, приезжала к нам в Новосибирск московская профессор Шульженко. Екатерина Давыдовна.
– О, «поющая» фамилия.
– Да уж. Потому и запомнила сразу. Она читала спецкурс. При этом известна была, на её публичные лекции ходили многие, в том числе и из других институтов. Из юридического.
– А! Вот откуда ты с Мириам…
– Не торопись. Итак, Шульженко читала. Время было, м-м, постреволюционное, постмодернистское, но, даже по нормам тех лет, говорила она с кафедры вещи запредельные. Дико крамольные. Например, о том, что начавшаяся сексуальная революция в СССР будет кровавой и беспредельной, как и русский бунт. И что к тем результатам, что и на Западе, не приведёт, а скорее, к буйству плоти и бардаку в умах. Что «хомо советикус», совершенно асексуальный по официальному своему образу, станет монстром при таком подходе. Так, собственно, и получилось. Но тогда это звучало свежо…
– Охотно верю. Я тогда «Маленькую Веру» тайком от мужа посмотрела.
– Да она ещё более крамольные вещи говорила. Например о том, что табу на прикасание к свои половым огранкам страшнее, чем половая распущенность. Она настаивала на том, что мальчики и девочки с самого раннего детства должны знать об этих своих органах всё и уметь ими пользоваться… Ты понимаешь: то есть она де-факто призывала учить пап своих сыновей онанизму, а мам своих дочерей – мастурбации?
– Гм… ну да… очень смело.
– А на самом деле ведь ничего страшного нет… – вдруг заявила Вита, расправляясь с куском пиццы; ни вилочкой пластиковой, ни ножом она не пользовалась – гордо держала чуть согнутый кусок руками. – Ты знаешь, что у многих народов Азии и Африки до сих пор первый сексуальный опыт девочки получают с матерью или старшей сестрой? Которую мать благословляет.
– То есть?!
– То есть рассматривают свои половые органы, возбуждают их, учатся мастурбировать, дуг дружке это делают… а?
– Ну… я не знаю. Но это же Азия!
– О! Вот оно! Вон она, первая защита просвещённого колониализма! – закричала Вита, не обращая внимания на соседние столики. – Это «шокирующая Азия»! А мы – высокодуховная Европа. Нам нельзя, мы выше этого! Мы выше грязных гениталий!
– Вита, не надо так громко!
– А что, я разве матерюсь? Только Азия живёт, процветает и рождаемость увеличивает, а гордая чистоплюйская Европа, хвалёная белая раса, вымирает… Но я не об этом. Итак. А мальчики во многих племенах этих стран познают свой первый любовный опыт со специальной женщиной в племени. Весь спектр – от минета и куннилингуса до нормального полового акта. При чём эта женщина – не проститутка местная, а порой замужняя, пользуется всеобщим уважением. Понимаешь?
– С трудом.
– Конечно. У нас же либо «о сексе ничего», либо трах в подвале на матраце. Хотя да, о чём я? Сейчас есть «вписки», секс по Интернету, порновидео пропасть… Ладно. Так вот. Таким образом, Азия формирует девушек, жён будущих, которые не падают в обморок от первого орального секса на брачном ложе. А у нас у части семейных пар до сих пор это табу, потому, что «так делают только проститутки». И какой процент счастливых пар у них и у нас?!
– Не считала…
– Зря. Почитай статистику. С учётом даже погрешности, у них – больше. Нам наша патриархальность мешает, толстовщина, да достоевщина, да духовность Третьего Рима. В общем, Шульженко, что называется, разрывала шаблон. Она нам почти открытым текстом говорила: друзья мои, если вы, будущие папы и мамы, не научите своих чад грамотно трахаться, они научаться сами, только хуже и без надлежащего удовольствия. И вот собралась у нас такая группка… Пять человек, энтузиастов. Я, молоденькая и хрупкая. Мириам, которая на эти шульженковские семинары ходила… О, такая среднеазиаточка с длинными волосами до пояса! Потом Люся, блондиночка, хохотушка такая, сдобная вся, как пупсик, розовая… У неё даже «перевязочки» на запястьях, как у младенца, были. И два парня.
– Только два?
– Ну, на психофаках и в педах, на гуманитарных факультетах с этим всегда проблема. Мужики считают психологию чем-то средним между оригами и вышиванием гладью. Один – такой южный метис, жгучий, полуараб, между прочим – его мама в московской аспирантуре с настоящим египтянином согрешила! – а второй просто русский парень, Костя. Высокий худощавый шатен, мой любимый типаж.
– И вы… вы у неё занимались?
– Мы все ходили на её спецкурс, на лекции, пока деньги у педагогического института не закончились и она престала наезжать из Москвы. Но мы с ней не общались: во-первых, уровень не тот – кто она и кто мы, во-вторых, она страшно занятая была, да и сама понимаешь… То, что мы задумали, она нам разрешить никогда бы не смогла. Даже в условиях девяностых – коллеги бы камням забросали.
– А что такого страшного… вы придумали?
Вита закончила с пиццей. Принялась за пирожное. На красивых губах её забелел крем.
– Она познакомила нас с идеей десакрализации частей тела… Мы ухватились и решили поставить серию опытов. То есть опыты по снятию морально-нравственных табу с определённых частей тела.
– А, то есть быть как нудисты? Холить голым и не стеснятся.
Вита скривилась, снисходительно.
– Ну, это немного другое. Во-первых, различают «нудистов» и «натуристов», во-вторых, у некоторых из них происходит замена «раздражающих сигналов» – нагими они не ощущают сексуальности друг в друге, одетыми или полуодетыми – сразу начинается… Но это нюансы. Не суть. У нас задача была другая. Вот смотри, тебе сейчас стыдно?
Вита перегнулась через стол и положила руку ей на плечо. Ласковую тёплую руку. Таня рассмеялась:
– Ты о чём? Ни капельки.
– А так?
И она схватила за грудь; Таня уже джинсовую куртку сняла, на стул рядом положила, и сейчас ладонь Виты обхватывала её правое полушарие под красной тканью. Таня увидела, как остановившимся глазами смотрит на них парочка за соседним столиком, покраснела густо и шикнула:
– Вита!!!
– А что? – удивилась та, но руку убрала. – А, понятно, это публично. Но я тебя уверяю: сделай я так на кухне твоей, ты была бы не менее шокирована. А теперь ответь на простой вопрос: чем физиологически, по составу тканей, химическому составу, по тактильным ощущениям, отличается грудь от плеча?
– Э-э… не знаю!
– Знаешь. «Похлопать по плечу» – это нормально, похлопать по груди… или заду, это уже что-то с чем-то.
– Ну… где-то ты права. Но…
– Подожди! Ты спросила? Так слушай. Мы решили выяснить, почему, если девушку берут за руку, она считает это ухаживанием, а если берут за титьку, она верещит про насильника. Это требует психологически, точно построенного эксперимента. Мы и взялись… Из инструментария у нас было: аппарат для измерения кровяного давления и тесты. Тест Роршаха-Лессинга, тест индекса тревожности, тест Деллингер… ну, такое, лёгонькое, но информативное. Чтобы не расшифровывать груды материала. Тем более, что все мы после курса Шульженко прекрасно в них разбирались и толковали результаты. Но результаты надо было записывать.
– А! Тогда и появились эти… имена?
– Да. Для краткости и «лабораторности». Чтобы не писать «участник А.». Я, в силу своего, э-э… придурошно-оптимистичного характера, получила прозвище «Витаминка», сокращённое до «Виты». Мириам стали «Габи», оказывается, это из детства это у неё. Полуараба мы окрестили «Шейхом». Люся стала «Лу». А, и долго возились с именем для Кости. Он капризный был. И то не нравится, и это… Потом предложили самому придумать. А он твердит: нет, иначе… иначе надо! Ну, Люся психанула и записала – «Иначе», причём букву перепутала. Исправлять не стали потом.
– Интересно…
– Можно завершать рассказ или дальше – интересно?
– Да ты что? – заполыхала Татьяна. – Конечно, дальше!
Вита поднесла к губам чашку с кофе.
– Первый этап – касание руками в одежде. Ну, тут вообще не было проблем, мы его быстро проскочили. Веселились, дурачились, первый озноб, так сказать, друг к другу привыкали. Потом – касание руками частей тела. Вот тут пришлось раздеться. Совсем, для верности. Ну… не без труда, но сделали. И началось. Касаемся руками. Проверяемся. Ноль эмоций. Касаемся ступнями… интересно, да, причём там продолжение было. Но это потом. Кладём руку друг дружке на плечо, на спину, на шею… Ноль эмоций. Кладём на грудь. О-па, пошла реакция.
– То есть… вы возбуждались?!
– Ну, можно назвать и так. Люся чуть в истерику не упала, когда Костя-Уначе коснулся её грудей. Успокаивать пришлась.
Татьяна про свой кофе забыла. И про стыдливость. Засмеялась тихо:
– А… мальчики?
– Ну, что ты… У них вставало, дулом кверху. Хорошо вставало!
– И вы…
Вита строго посмотрела на неё.
– Таня, я тебя умоляю! Во-первых, мы сразу договорились, клятвенно, что никакого группен-секса не будет. Не за этим собрались! Во-вторых, потом всем было обидно на такое пойти. Допустить трах – это все результаты под откос. Вся многодневная работа. Это же лето. Другие на шашлыках-пляжах, на байдарках да скалах… А мы на девятом этаже Костиной квартиры в новом микрорайоне, потные. Друг на друга садимся, ложимся, трёмся тем, трёмся этим… и потом, как идиоты, давление меряем, тесты заполняем. Это аццкая работа, и всё надо делать серьёзно, без хаханек, сосредоточенно… Без алкоголя! Единственное, что хорошо: у него папа старший до дому был, ключ от крыши имелся, и там мы могли голые загорать.
– Роскошно!
– Уже понравилось, смотрю. Далеко пойдёшь… Дальше. Итак, касание руками прошли. Результаты разные, об этом в конце. Да и не могли мы тогда всё сразу обработать, это тоже помешало бы чистоте эксперимента. Потом касание ступнями… Ну, это было интереснее! Тем более, что мы не просто касались. Мы вот так… Ну-ка, ноги сделай под столом, торчком!
Таня, замирая, сделала. И голые ступни Виты огладили её – как тогда, прощупывая, нежно ёрзая…
– Вот так делали. Ты знаешь, у многих тогда пошёл настоящий кайф. Ладонями так тереться – пустое дело. Ну что, ещё по кофе?
– Да…
– Я схожу.
Таня осталась одна и, смотря на пустой стул, на котором только что сидела Вита, погрузилась в воспоминания. Не нарочно. Они сами пришли. Первая брачная ночь; муж выпил, совсем немного – и стало ему нехорошо, он тогда спиртное не переносил почти, это потом втянулся; она, расстроенная и обескураженная, вышла на кухню. И тут сзади – свекровь. Что характерно – со свечой в руке, настоящей; в ночной рубашке, седые патлы распущены. Ведьма! Таня, стыдясь, ей всё сказала. А она, ни на секунду не удивившись, ей: а ты не знаешь, что делать? Ротиком, глупая, ротиком… Нежно так. И ручками. Ты ведь женщина, ты должна уметь! А как она «должна», кто учил её?! Она вернулась в комнату, она не смогла ротиком – «противно», из этой штуки писают, так нельзя, грязно, она попыталась «ручками», этим разбудила его, ему ещё хуже стало, вытошнило – а от запаха этого всего, в заботливо подставленном с вечера тазу, и у Тани всякое желание пропало.
И всё это время ощущала невидимый, осуждающий взгляд свекрови – да через стену «хрущёвки». Со свечой в руке!
Вернулась Вита с двумя чашками кофе. Таня обратила внимание: бариста с ней любезничал, улыбался.
Психолог усмехнулась:
– Продолжаем сагу? Итак, после ног, ступней перешли к самому сакральному – лицо. Точнее – губы. Наибольшая концентрация нервных окончаний. Не зря ими говорят, и ими же целуются. Вот тут и началась настоящая жесть.
– То есть… вы касались всего – губами?
Вита иссекла её своими разными глазами.
– А как же?
– Да. Точно жесть.
Психолог рассмеялась, откинулась на спинку. Соломинку от смузи засунула в рот и скворчала ею, шаля.
– Когда касались рук, плеч, шей… всё было нормально. Даже ягодиц! А вот потом пошли ноги, ступни. Таня, ты вот почему сейчас… а? Понятно! – торжествующе проговорила психолог. – Мы с тобой о чём договаривались? О том, что ты выключишь «внутреннего говнюка», верно?
– Верно.
– А он всё равно включается. Руки – это нормально. Ноги – это грязно, даже чистые. Ты понимаешь, что происходит?! В тебе программа работает. Кем-то заложенная. Ты мозгами рассуди – какая разница?
– Ну да… – покаянно ответила женщина. – Разницы никакой.
– Так ты выключи этого внутреннего говнюка и охранительно-интеллигентскую функцию наконец! Продолжать?
– Да!
– Именно, что никакой разницы нет… – усталым голосом повторила Вита. – Более того, если ты закрываешь глаза и абстрагируешься, то тебе всё равно, чем касаются твоих голых ступней – руками, другими ногами, ртом или членом. Можно воображать пляжный песок или тазик с горячей водой – это не важно. Ограничения существуют только в сознании… Вот, например, есть тайский массаж всем телом. И в некоторых его видах массажистка массирует… лобковой костью. Тебя устроит?
– Ну… если это массаж.
– Хм. Так представь, что это – тоже массаж ступней. Очень нежным и мягким инструментом – губами. И очень умелым… Тебе не всё ли равно? Поняла, проехали. Итак, мы касались. Кстати, из того эпизода я отчётливо поняла, что мне меньше нравятся ступни Габи, потому, что они такие были… жестковатые, как корочка пиццы, и больше – ступни Люси. Полные, мягкие, пятки-яблочки. И что нравится запах здорового пота женских ног. Шокирует?
Она беспощадно сверлила её глазами. Татьяна нашла в себе силы рассмеяться.
– После всего рассказанного… уже не очень.
– Мужского… хм, меньше. Но ступни Уначе меня заводили, честно. Во-от… Что ещё сказать. А! ты только не думай опять, что это был такой массовый фут-фетиш.
– Не думаю.
– Да думаешь ты… Нет. Условия эксперимента соблюдались чётко, время – по песочным часам, ничего лишнего. Это мы потом, в частном порядке, между собой… Иногда. Просто интересно было дальше пойти. Так! И вот наступил самый патетический момент.
Вита отхлебнула кофе. Она говорила и негромко и вроде никто особенно не слушал её; но вокруг них, столиков на пять, «мёртвая зона» образовалась.
– Продолжу. Итак, губы – самая сакральная часть с одного полюса, романтичного, и половые органы – с другого. М-да. Самым эпичным было, как юноши это делали. Да не бледней ты, не бледней! – засмеялась она. – Никакого секса не было. Никакого «Глубокой глотки». Вообще, если бы мы это сняли тогда! О-о, какая красивая целомудренная эротика бы была! Все молодые, тела безупречные, никакой косметики, никакой пошлости. Как медицинский спирт. Чистый продукт – а продирает, лучше некуда.
Она помолчала. Провела рассеянно глазами по лавочкам фуд-корта, с их зазывными вывесками. Словно бы сожалела – люди, что вы вот знаете об этом? Ничего.
– Если хочешь знать, лесбиянками мы с Габи не стали. А Люся… она сейчас Люсьен. Мужское имя, операцию по смене пола сделала. Да и вообще, я не понимаю дамочек, которые ограничиваются куннилингусом. Это требует продолжения, очень сильно раздражается вся область влагалища и клитора… Ладно, отбросим детали. Ну, и на закуску – ноги плюс половые органы, ещё одна связка. Теперь грязное к грязному…
– Вита… Ну, ты скажи, а результаты? Вы же всё обработали?
– Всё. Я печатала отчёты, как сумасшедшая, на отцовской «Эрике». Я да Габи. Она вообще у секретарши декана в кабинете… Что я могу сказать? Чудеса с показателями начались, когда тема коснулась груди. Выше тревожность у женщин, при касании их мужчинами, но и у мужчин – тоже. Давление – тоже. По Роршаху-Лессингу и Деллингер – начали идти острые углы. По Люшеру – в сокращённом варианте – ярче цвета, что показывает превалирование дофамина. На бедренной части, на ягодицах показатели выросли у мужчин, упали у женщин. На ступнях – наоборот. На паре губы-ступни снова подскочили, на паре губы – гениталии достигли запредельных высот.
– Бедные парни… – пробормотала Таня. – Они как справлялись.
Вита подала плечами. Поболтала кофе в чашке.
– Я же сказала: бегали в ванную, снимали… напряжение. Уговор есть уговор. Вот так, в экспериментах, мы провели весь июль того года. Не скрою, кому-то этот опыт оказался… полезным. Например, Люся никогда раньше не делала минет – научилась. Но опять же, это вне эксперимента. Но он подтолкнул, несомненно.
– Послушай. Вот вы касались друг друга телами…
– Мы не только касались! – перебила психолог. – Мы друг на друге лежали, мы садились на лицо, мы прижимались, мы тёрлись. Ты знаешь, эта вся ерунда сейчас очень популярна и называется «тантрой». Только в гарнире с медитацией да эзотерикой.
– А вы не медитировали?
– О, нет. Не умели. Тогда это представлялось архисложным знанием для посвящённых. Просто сосредотачивались и пытались осободить голову от… «внутреннего говнюка». О чём я тебе постоянно говорю. Очень помогает. Так, и последнее – итоговые результаты. Результаты выразились в полной десакрализации. Мы потом нашли одну пару разбитную, хорошие ребята, молодожёны. Пригласили. Они нас общупали, обхватали за все места. О, да так обхватали… Даже поругались по ревности. И вот никто из нас ничего такого не ощутил. Такого, чтобы вспыхнуть и дать по морде, понимаешь?
– Получается… вы стали асексуальны? Бесчувственны в этом плане?
– Абсолютно неверно. Ничего мы не потеряли из ощущений, ничего не приелось, не стало волновать меньше. Даже пары образовались. Габи пожила с Шейхом, но не подошли друг другу. Её структурированная точность и его восточная нега. А может, просто арабский мужчина вылез, типичный сатрап, но на Габи хиджаб не наденешь. Всё-таки «освобождённая женщина Востока», себе цену знает… Мы с Костей… с Уначе и Люсей пожили шведской семьей с годик. Я поняла, что мне нравятся полненькие и аппетитные. Люся поняла, что она – мужик в юбке, несмотря на свою ангельскую внешность. А Уначе – он выбрал. Долго выбирал. Выбрал – меня.
– И?
Вита расхохоталась гортанно, откидывая голову. Столик затрясся.
– Тоже пожили… Немного. Таня, после этого у меня было много любовников. Но с течением времени, чисто эмпирически, я поняла, что мне надо жить одной. Такая я. Но это решение – рациональное, просто взвесила за и против.
– А… дети?
– Сыну двадцать лет, он живёт и учится в Германии, – без всякого волнения ответила женщина. – Неформал, байкер, бьёт татуировки… Кстати, если уж говорить, Шейх принял ислам, живёт в Саудовской Аравии, хорошо женился. Думаю, жён у него как минимум три-четыре, как положено – гарем! И все счастливы. Уначе сейчас работает и живёт на Кипре, директор российско-британской компании. Дзен-буддист, ходит в саронге, босой, и медитирует по четыре часа прямо в офисе. Люся… ну, Люсьен, она содержит элитный клуб для транссексуалов и трансгендеров в Гамбурге. А мы с Габи – видишь где.
– Потрясающая история! – искренне высказалась Татьяна. – Понятно, почему Вита и Габи.
Психолог придвинулась, допила кофе и поставила чашечку донцем вверх – такой символичный жест.
– Знаешь, чо мы получили? Во-первых, мы поняли, что «сакральность» части тела – это полная фигня. Это то, что общество на нас наклеивает, как акцизную марку. Ступня, рука, задница, гениталии – совершенно равнозначно. Во-вторых, мы получили свободу. Если бы сейчас это не было чревато вызовом полиции… – она кивнула на ряд лавчонок, – я бы разделась и пошла брать ещё одну пиццу. И стояла бы там в очереди совершенно спокойно.
– А если бы тебя кто-то начал гладить по голым ягодицам?
– Таню-ша! Гладить, тискать и трахать, прости меня за грубость, но это разные вещи. А уж смотреть – тем более… Пусть смотрят И даже гладят. Тонкую границу, поверь мне, я почувствую. Тут уже возможен протест.
Таня сидела, как будто Вита окатила её душем Шарко – и не понять, где почти кипяток был, а где холодящая струя.
– Поэтому я сейчас легко хожу босиком. Показываю свои ступни, допускаю, что кто-то вожделеет их, что кто-то, прости, писает кипятком… И мне всё равно, кто это, женщина или мужчина. Сути это не меняет. Они для меня не священны, эти ступни.
– Послушай… хочется спросить. А твои клиенты… то есть пациенты. Они никогда не пробовали.. То есть не намекали?
– О! Ты спросила. Очень много фут-фетишистов. А я ведь веду приём в открытой обуви. Просто чтобы не давать «зелёный свет». Были.
– И что – ты? – с замиранием сердца спросила Таня.
– Знаешь, я так скажу… Если я вижу, что для человека это открытие, если этим он выпустит наружу внутреннего демона – и освободится от него, скажет: “Вау, я это сделал!” – то пожалуйста. Ноги – ординарная часть тела. Он может поцеловать мне руку после приёма, это будет равнозначно. Если же я вижу, что человек меня пытается использовать ради очередного сиюминутного секс-приключения… то нет. Я дорого стою.
– Прямо дорого!
Вита расхохоталась.
– Очень! Цена – договорная. Одним глазом я считаю его его кредит, другим – мой дебет. Поэтому они и разные.
Таня молчала. Она с изумительной ясностью поняла, что немного опоздала. Она бы могла быть в компании Виты, в её возрасте туда попасть; пройти это всё – и стать другой. В чём-то такой же, но свободной. Однако они жили в разных городах. Да что там – в разных измерениях! И не пересекались. Хотелось с ней единения, не на физическом уровне, как раз физиологию тут она плохо себе представляла, в ушах звучала фраза Виты, сказанная то ли тогда, на кухне, то ли сегодня: «Эротические фантазии – это хорошо, но иногда лучше, чтобы они оставались фантазиями. Грубая реальность, с запахом, вкусом и прочим, может разочаровать! И тогда ты остаёшься при своих, но уже без фантазий – это печально».
Психолог взяла свою сумку – маленькую, невесомую. Улыбнулась:
– Ну, ты готова к новым свершениям?
– В смысле?
– Ты сегодня побыла воровкой. Ты побыла нищенкой… И ничего, живая. Продолжим курс?
Таня подумала секунду. Обвела глазами зал и выговорила, давясь этим твёрдым, как орешек, словом:
– Да!
Для иллюстраций использованы обработанные фото Студии RBF, а также фото из Сети Интернет. Сходство моделей с персонажами повести совершенно условное. Биографии персонажей и иные факты не имеют никакого отношения к моделям на иллюстрациях.
Дорогие друзья! По техническим причинам повесть публикуется в режиме “первого черновика”, с предварительной корректурой члена редакции Вл. Залесского. Тем не менее, возможны опечатки, орфографические ошибки, фактические “ляпы”, досадные повторы слов и прочее. Если вы заметите что-либо подобное, пожалуйста, оставляйте отзыв – он будет учтён и ошибка исправлена. Также буду благодарен вам за оценку характеров и действий персонажей, мнение о них – вы можете помочь написанию повести!
Игорь Резун, автор, член СЖ РФ.
