Глава 76. РАЗГОВОРЫ: ШАКТИ И ЕВЫ, ГРЕТЫ И ЭНИГМЫ.

ЛИНИЯ ЕВА – ШАКТИ – РЕНАТ.

«Дурдом – на выезде!» – так прокомментировала эту ситуацию Ева; а касалась она отправки интерната на каникулы, в летний лагерь на Иртыше. Подогнали новые автобусы, облепленные улыбающимся Исмагиловым, устроили краткий митинг, от Главы всем раздали по «подарочку» – два шоколадных “чоко-пая” плюс ещё пачку дешёвых вафель да тюбик зубной пасты со щёткой; Горун долго разглагольствовал, в толпе кто-то упал в обморок от жары, и, пока Вадик громко не сказал что-то на свою постоянную тему – про «письку», чиновник бы нескоро ещё закончил… Автобусы увезли воспитанников и ограниченный контингент воспиталок. В корпусе осталось только человек восемь девок, входивших в «банду»: прокуратура начала мотать дело по мелким кражам, и им выезжать запретили, но и тому были несчастные рады: главную их, ту самую, которая готовила для Лены мучительную смерть, отвезли, но не в летний лагерь, а в следственный изолятор…

Интернат затих в дремотной расслабленности.

Шакти шла через двор, мимо пылающего бронзой Ленина. Две нянечки, сидевшие на скамейке – а может быть, и уборщицы, ибо халаты грязноваты, застираны, статус не определишь! – два этих полных, разбухших колобка переговаривались:

– Гляди… идёт!

– Ага. Заразу собирает. К Евке пошла, что ли?

– Ну да. Подружайка.

– Ну. Две ненормальные. Больны-я… Шляются босые.

– Евка ещё и языком трепет. Потому и не поехала.

– Не говори. Разоралася: почему шефиня всю свою семью в лагерь отправила, мол… Её какое дело? Сиди и не рыпайся. Начальство на то и начальство.

– Ага. Нет, я тоже съездила бы, но у нас же дача…

– Да нам и тут хорошо.

И, уже самоуспокоенные таким разморенным разговором, они равнодушно проводили взглядом босые ноги молодой женщины в жёлтых бриджах. Пусть с ума сходит!

 

Ева долго не отзывалась, хотя Шакти знала: она там. Стояла в пустом полутёмном коридоре, в дверь барабанила. Наконец, кастелянша отворила, с испуганным лицом, почему-то судорожно запахивая на себе халат.

– Ты чё так быстро?! Только позвонила… – то ли рассердилась, то ли удивилась Ева.

– Да меня водитель Алексея Николаевича подбросил… а что, я тебе помешала?

– Да ничё ты не помешала.

Однако Шакти уже видела, что Ева врёт: на одной из стиралок – разрезанное яблоко, пара бананов и чашки чайные. Правда, пили из них отнюдь не чай, так как рядом – недопитая бутылка шампанского. Да и лужи какие-то на полу. Шакти засмеялась:

– Ну, предупреждать было надо… Извини!

– Ладно, проехали! – буркнула Ева, понимая, что всё уже провалилась и крикнула в сторону двери в какой-то закуток этой комнаты. – Выходи давай!

Дверь со скрипом отворилась, и Шакти с изумлением увидала своего давнего знакомого. Ушастое создание, круглоглазое, шмыгающее.

– Здрасте…

– О! Ренат! – женщина вспомнила. – Точно, Ренат!

И она перевела глаза на Еву. В её голове всё сложилось.

– Так вот кто тебе… Слушайте, Ренат, мне с вами поговорить нужно!

– Тебе – не себе! – передразнила Ева, нервно дёрнув худыми плечами. – Да говорите на здоровье. А я в душевую пошла. Все ноги в шампанском… Пока, голуби.

Ренат бы тоже юркнул за дверь, но Шакти загораживала выход, и от её точёной фигурки веяло такой решимостью, что парень не решался сбежать. Шакти ухватила его за рукав рубашки, всё той же, клетчатой, и потащила к табуреткам.

– Ну-ка… ну-ка!

Да, она уже знала, что она хочет узнать у этого ушастого. Желание это появилось у неё очень-очень давно, во время разговора с Миланой, а все последние события только укрепили его. Ренат плюхнулся на табурет, завращал глазами во все стороны, а молодая женщина села перед ним, широко расставила голые ноги в бриджах, стараясь не попасть в высыхающие лужи – похоже, это шампанское пролитое! – и, чуть помедлив, спросила:

– Ну, так давайте продолжим разговор… Вам не противно?

– Что?

– Когда вы касаетесь губами чьей-то грязной подошвы! Потной! – прямо и твёрдо проговорила Шакти. – Она же пахнет. Вы же совершенно незнакомых девчонок ловите.

Ренат вдруг ухмыльнулся. То ли осмелел, то ли сам давно ждал такого открытого интереса. Совершенно другим голосом, без бурчания, ответил – даже с вызовом ответил:

– Нет! А если потом немного пахнет, то это вообще приятно!

– Вот как… Нет, я первый раз такое слышу.

– А вам просто не понять. Это называется фут-фетиш.

– Это у вас давно?

– Давно! С детства.

– А как началось?

– У меня сестра была. Сводная. На три года младше… Мы с ней беситься любили. Бороться там, и всё такое.

– Ну? И что?

– Она как-то ступнями мне лицо прижала. Голенькими. А я всё почувствовал.

– И… и начали уже сознательно?

– Да. Я ей конфеты давал, а она топталась мне по лицу ножками. Ну, потом уже целовать стал и облизывать.

– И ей нравилось?! Господи, да ведь она наверняка ещё ребёнок была… как вам не стыдно.

– Я ни за что другое её не хватал! – парировал этот юноша. – Ей ничего, а мне приятно. Потом уехала она.

– А в школе? В школе к девочкам тоже приставали? – ужаснулась Шакти.

– В школе… ну, там было в шестом классе. Одна девочка разулась. У нас дежурство было какое-то. Я её «балетки» понюхал. Очень понравилось.

– А… потом?!

– А потом она мне дала пятку лизнуть… – снова ухмыльнулся этот ушастый. – Просто так. Даже легко кусать попросила. Ей самой интересно было.

У Шакти голова закружилась. Она сидела перед этим Ренатом и не знала, как к нему относиться. Больной? Извращенец?! Так было бы проще всего сказать. Но что-то не давало ей это сделать… Вот она – кто? Она встаёт утром, её босые ноги разгуливают по коврам и ламинату в квартире Фромиллером, потом – ступени лестницы, потом улица с этими «страшными» харчками-плевками… Но ведь она тоже «больная»! Сколь бы нормальной она ни считала радость прикосновения голых подошв своих к земле, к асфальту, к тёплым лужам, в глазах сотен, а то и тысяч людей она – извращенка, ненормальная, сумасшедшая. Как в глазах этих двух толстух со скамеечки.

Давным-давно, ещё в Прокопьевске, Светлана-Шакти решила твердо: она всегда будет относиться к другим так, как хотелось бы, чтобы относились к ней. Золотое правило добродетели. И какое она имеет моральное право осуждать этого парня?

Поняв это, она вдруг расхохоталась, откидываясь назад.

Это обескуражило его; и расстроило. Он сдвинул брови мохнатые; одну слегка перечёркивал шрам, второй на ноздре – белый. Налился тяжёлой краснотой, вот теперь уже зло, бубнящее спросил:

– Чего вы смеётесь? Вы знаете, как мне трудно?! Никому ведь не расскажешь, что мне нравится… пацаны сразу «психом» обзывают и девчонки многие… маньяк, мол. Но я же насилую никого! Не ворую! Я только, если они по доброй воле… Ну если нравится мне это, что делать?!

– Стоп… – Шакти с трудом прервала смех. – Стоп, Ренат! Простите. Я не хотела обидеть. Не обращайте внимания. Ну… а вот вы знаете, расскажите мне о том, что вам нравится.

– О ногах?

– Да! – Шакти смело глянула в эти круглые глаза, на донце которых впервые заметила что-то болезненное, мечущееся – казалось, навсегда растворённую в них затравленность. – Какие нравятся. Наверное, очень ухоженные?

Ренат перевёл дух. И, видимо, чуть расслабился. Сложил на коленях большие ладони.

– Нет. Я люблю, чтобы кожа на пятках такая… плотная была. Как у вас, наверное. Не совсем шершавая, но всё-таки. Когда языком проводишь, чтобы как корочка хлеба.

– Ага. Интересно. А почему?

– Потому, что это… реально. То есть… не проститутка, а хорошая девушка… И пальцы люблю длинные. Как у Евы. Чтобы, когда обсасываешь, девушка ими шевелила. А самое приятное – это у ней под подушечками языком щекотать. Там место нежное такое…

– Так-так…

– Ну, и чтобы ступня худая была, чтобы мускулы ощущались… когда лицом прижимаешь, чтобы она такая… подвижная была.

Он помолчал. Шакти догадывалась, куда он смотрит. Добавил нехотя.

– А про пот… Я в Интернете читал. Это феромоны. Ну вот они меня и возбуждают. А что я могу сделать?

– Хм. Как же вы… А если пыль и грязь?

– Да ну, «пыль»… Мы эту пыль на улице вдыхаем тоннами и даже не думаем. Подумаешь, что-то в рот попадёт.

Шакти посмотрела на бананы, шампанское. Ренат уловил это, признался:

– Я Еве ноги шампанским облил и облизал потом. А банан… там между пальцами вставляешь, она сама это любит. Щекотно, говорит, но приятно.

– М-да… вздохнула женщина. – Удивительные вещи на свете происходят… Я о таком даже не думала.

– А многим женщинам нравится.

– Вы всегда на улице знакомитесь?

– Ну нет. У меня в соцсетях аккаунт есть. Тма-Тма. Только я им редко пользуюсь…

– Почему?

– У меня раньше ноутбук был с Интернетом хороший. Мне один знакомый давал погонять. Он тоже по этому делу… увлекается. Там фотографий было много, память большая.

– Вот как! Ну, повезло вам с другом.

– А потом я ему вернул, стал с телефона сидеть. И разбили мне его. А сейчас старая модель, Интернет глючит.

– Ну-ну.

Светлана встала. Ренат смотрел на неё снизу вверх – жалко. И женщина ощутила укал вины. В самом деле – ничего плохого он ей не сделал. Да и Еве тоже. Вот что она к нему прицепилась? Ну, хотела узнать больше об этом странном мире, о котором слышала – то ли от Миланы, то ли от Кристины, и вот тебе, узнала. Фут-фетиш. Ну, бывают и пострашнее вещи…

Что-то зацепило её в словах Рената, но сейчас она не могла сообразить. И тут некая мысль вспыхнула в её голове, с убийственной чёткостью. Мысль совершенно дикая, на грани.

Ну а с другой стороны, почему бы и нет? Что, от неё – убудет?!

Светлана ещё несколько секунд повертела эту обжигающую мысль так и сяк, осознала её остроту и щекотание сладкое и внезапно – решилась.

Смотря прямо в совиные глаза, молодая женщина проговорила медленно:

– Ренат… уберите куда-нибудь фрукты и вино. Если вы хотите мне показать… как это хорошо, то давайте.

Она легла на живот, на ровный ряд стиралок, уставившись в неровную, с потёками, крашеную стену – до половины, потом побелка. Она не хотела это видеть; чувствовать – да, но лучше не видеть, тут она позволила себе такую трусость.

И, когда сзади чуть влажные губы коснулись её ступни, она поняла, что ничуть этого не боится. Видимо, время пришло – и это ей испытать!

---

…Ева появилась через сорок минут, закутанная до плеч в большое полотенце, с мокрыми волосами, сообщила:

– Ой, наплескалася до усрачки, пардоньте мой французский… Напор отличный, никто в задницу не пихает, что очередь и так далее. Красота! А ты чего делаешь?!

Рената уже не было, а Шакти, присев на корточки, мокрой тряпкой, найденной в углу, оттирала липкие пятна пролитого шампанского с кафеля.

– За вами убираю. Удивительно, как можно было устряпать всё!

– А это я давала ему с моей ноги вино пить! – похвасталась Ева. – Как эта… Сельма Блэр. В этом, «До заката и рассвета».

– Во-первых, это не «Ведьма – из Блэр», во-вторых, Сельма Хайек, и в третьих, «От заката до рассвета»! – выпалила Шакти, поднимаясь и поскальзываясь босыми ногами на мокром; она очень любила этот жестокий, но весьма поучительный фильм. – Тоже мне, кинозвезда.

– Да ладно. Я бы сама убралась!

– Тут липко всё! Аж пятки приклеиваются!

– Ну так он же меня обожает, вот и взял самое сладкое… Ну что, попробовала это самое?

И Ева, проходя мимо, толкнула Шакти в бок острым локтем: глумливо пихнула, так же глумливо ухмыляясь.

Светлана врать не умела.

– Да!

– И что, приятно?

– Да… Но это ничего не значит.

– А по-моему, значит. Он, когда это мне делает, я, между прочим, по-женски балуюсь… – хихикнула Ева. – Оргазм просто фантастический – с ногами.

– Ева! Перестань! Меня это совершенно не интересует!

– А меня интересует. Что ж мне, бабе в самом соку, тут делать? С Вадиком, что ли, в самом деле?! Или вибратор купить? Ничего ты не понимаешь, Светка. Он под юбку не лезет. А от того, как он ступни вылизывает, я даже, знаешь, ужа тащи…

– Где ты его нашла? – перебила подругу Светлана, только, что бы сменить тему.

Ева вздохнула. Разлохматила волосы, чтобы высохли, банан недоеденный взяла и начала откусывать мелкими кусочками.

– Прошлым летом дежурила. Тоже, кажется, в июне… А мои каторжники ночью погулять задумали. Только решётку сняли, умудрились, и в окно вылезли. Вадик и прибегает: мама-Ева, мама-Ева, там мужик мёртвый на крыльце! В крови весь! Даун-дауном, а соображает…

– Так что вы ему «скорую» не вызвали?

– Да погоди ты. Тогда теплотрассу клали, перерыли всё, люди вон, на Нижнюю Подстанцию через Круглихино добирались с Гертруды – тридцать ка-мэ лишних! Ну, мы его сначала притащили, он дышит. Ну и потом… вот ты, когда ноги порезала, почему «скорую» не вызвала?!

– Не хотела внимание привлекать! – буркнула женщина. – Ну, и дальше?

– Дальше он оклемался. Ну да, изметелили его сильно. Бровь рассекли, ноздрю порвали… Видела шрамы? И главное – ножом мочку уха, половину отсекли. Вот  и был он в кровище весь, с ног до головы…

– За что?!

– А он тут двух дачниц обслужил… – хмыкнула Ева. – Они загорают топлесс на Сибнисхозе, он тут как тут. Можно пяточку поцеловать? Ну, и дали обе. Реально – пяточки, одна аж два раза. Потом пришли домой и мужьям рассказали. Один ничё, а второй бухой и так понял, что его бабу трахнули… собрал корешей, пошли искать. И он тут, как на беду, ещё ошивается. Хорошо, не убили.

Шакти вспомнила шрамы и это забитое, трепещущее выражение в глубине круглых, навечно испуганных глаз. Ева медлила.

– Ну что… Положили мы его в корпусе. Переночевал, оклемался. На вторую ночь… Да пошло оно всё в жопу, мать! Я тебе так скажу: да, хотелось мне реально потрахаться. С мужиком! Чё, скажешь, нельзя?!

– Да Бог с тобой, Ева. Хотелось и хотелось.

– Да! А тут он. Я сначала его сюда заманила, а потом он вдруг говорит: у тебя ступни красивые, можно я сначала поцелую? Нет, ты представляешь: мои, худющие, от тапок намозоленные, ногти кое-как стрижены… Да ладно, думаю, чем чёрт не шутит, мало ли что бывает. У всех свои вкусы. А он так это сделал… Я кончила два раза, веришь или нет? И только от этого.

– Ладно, ладно, всё!

– Да что «всё»… – горько закончила её собеседница, стискивая в худой руке жёлтое банановое одеяние. – Ты вон красивая, яркая, среди мужиков галантных… Один твой Алексеев чего стоит! У него кольца на пальце нет, я бы ему дала… А я? Это сейчас более-менее, а тогда хоть в петлю лезь. Организм-то требует. Не с алкашами же сельскими кувыркаться.

– Слушай…  А к твоим воспитанницам он – как? Не пристаёт?! Как этот, Андриан, или как его там?

– О! Это нет! – Ева погрозила острым пальцем. – Тут вообще без вариантов. Ренат, между прочим, дико порядочный чел. У него принцип: никакого принуждения или насилия. Мы с ним сразу договорились: его богиня – я. И всё. И всё мы с ним делаем и страшно довольны. Да, ещё плюс: от такого точно не забеременеешь!

Ева, выговорившись, взяла за горло бутылку шампанского и легко проглотила остатки его, даже не поперхнувшись углекислым газом. Видимо, не впервой. Потом подняла совершенно трезвые глаза на Светлану:

– Так ты зачем примчалась-то? Моего приходящего любовника повидать?

– Нет. У меня идея.

– Пойдём, обкурим твою идею на воздухе…

---

Двор как вымер, разморенных тёток не было уже, Ильич подставлял лысую голову последним закатным лучам. Шакти посмотрела на памятник.

– Ева, помнишь мы говорили о том, как помыть памятник «Птицы» на Утином озере?

– Помню. В общаге, что ли? Погоди, а я там была или мне кто сказал?!

– Не важно. Но ты знаешь.

– Да… И что?

– А можно твоих девчонок привлечь? Которых тут оставили?

Ева ступала по чёрному зернистому асфальту, недавно положенному, так, что Шакти догадалась: каждый шаг, каждое прикосновение худых ступней этих к поверхности рождает наслаждение.  Дико, конечно, но после сегодняшнего она это хорошо понимала…

– Не, не вопрос… Но там же Сонце хотела своих подружек, педовских?

– Меня на пушечный выстрел к общагам не подпустят, ты знаешь. Дуся к родителям на лето уехала. Сонце, может, и позовёт кого, но ей тоже кислород перекроют.

– А почему именно моих?

– Так это же здорово! Девчонкам явно нечем заняться. Опять воровать?! Их главную посадили. А это для них и снятие стресса, и… и воспитание. А что, что тебя смущает?

– Да поп*здят всё! – просто объяснила Ева. – Вёдра, мыльные дела все.

– Зачем?!

– Да просто так, по привычке. Они ж «социально запущенные». Если человеку с детства не объяснили, что есть своё, наше и чужое, он всё своим считает. Берегов не чувствует. Но вообще это идея, да… Давай до развалин прогуляемся.

– Давай.

Пыль – прохладная пыль лесных дорожек окутала их голые ступни. Ева наслаждалась, зарывая ноги в неё чуть не по щиколотки. Проговорила:

– В детдоме, как у меня начало, типа, всё оформляться, все ко мне лезли. Даже завхоз. То за титьки ухватит, то в трусы полезет… Ты понимаешь-нет, я тут такую карту вытащила! Чел обожает мои ноги и всё, больше ничё не нужно. Это ж, мля… щастье, врубаешься?!

– Ну, я его где-то даже понимаю…

– Знаешь, как он начинал? О! Ему ноут дали попользоваться. Он целую там библиотеку создал… или фототеку. По соцсетях шарился. Там мильон фоток, ссылки. Начал писать девкам осторожно – мол, то-сё. Ходите ли вы босиком. Как часто, где? А если поцеловать…

– Почему Тма-Тма? Он сказал, такой ник.

– Бабуля его Артёмом хотела назвать. Он регился, типа пишет Тёма-Тёма, а «Ё» заела на клавиатуре. Не нажимается. Вот тебе и Тма-Тма.

– Интересно…

– Он такой… вдохновенный. Он, знаешь, как мои ступни называет? «Электрические». Что, типа, как контакты, искра проскакивает. У него определения есть. Вот ты у нас вроде как художник, неужели не чувствуешь, что это тоже типа как искусство?!

– Может быть…  Вот!

Шакти вспомнила. Остановилась меж сосен на дорожке. В полусотне метров на них зловеще косился парадный подъезд сгоревшего корпуса.

– А кто ему ноутбук дал? Что за приятель?

– Да я не знаю… Откуда-то из области. Омской, кажется.

– Почему дал?!

– Да не знаю я, честно!

– Ну, ты спроси… осторожно.

– Лады. Поспрошаю.

– И ещё…

Женщина достала телефон из кармана бриджей. Нашла запись. Поднесла к лицу Евы.

– Смотри! Это запись с дефиле.

– Вау! А что, там снимали?

– Да. На камеру Алексеева. Он мне согнал видео. Смотри!

– Ну, смотрю…

– Кристина идёт, видишь?

– Ага…

И Ева замерла, уставившись в экранчик. В бору на Синюшиной было тихо, только потрескивала где-то припозднившаяся трещотка дятла.

– Ой… что-то лицо у неё странное!

Шакти дождалась конца записи. Спрятала телефон.

– Кристя наша в Бердске. Это такой городишко под Новосибом. У семьи то ли ли дядьки, то ли кого-то ещё. Милана с ней созвонилась… В Щанск не вернётся. Наотрез!

– Почему?

– А ты видела, как у неё всё было?! Она в в ЗАЛЕ КОГО-ТО УВИДЕЛА, Ева! Она увидела и перепугалась до жути! Она убежала, в чём была, по сути, убежала! Она в шоке была!

– Да-а… точно.

– Нам надо съездить туда… – деловито проговорила Светлана. – Съездить и с ней реально поговорить. Я чувствую, вся эта ерунда… с пропадавшими девушками связана.

– А, это то, что нам Мириам говорила, когда мы Лену…

– Да! Поедешь со мной?!

– Говно-вопрос. В простыни не сцыт никто, я их на год настирала уже! – засмеялась Ева, гася сигарету. – Как скажешь, когда скажешь…

На обратном пути она снова стала пихать Шакти:

– Не, ну ты скажи – тебе понравилось? Ренат такой нежный… Он реально целует сначала, только потом…

– Ева! Знаешь, это надо делать с любимым человеком! – отрезала женщина. – А не с мальчиком по вызову и приходящим любовником. Но вообще… да, я не жалею.

И дятел в лесу – утих. Сумерки закрывали Щанск серой шторкой.

---

ЛИНИЯ ГРЕТА – ЭНИГМА.

В чайхане на Автовокзале, за столиком с дешёвой, но довольно чистой клеёнкой, сидели две девушки. Таксисты, несущие тут свою ежесуточную вахту, успели уже их обсудить вдоль и поперёк, да и сверху – донизу. Основной вопрос, конечно, касался сокровенного:

– Думаешь, бл*ди?

– Не, ты чё… Не похоже. По прикиду – не.

– Я тоже думаю. Я одну с «Заповедника» вёз как-то. Трезвая и по делам. Вон, шатенка.

– А-а… А эта, черненькая, она в агентстве «Олимп» вроде как работает. Я не возил, но видел её там, когда за клиентом заезжал.

– Тогда объясни, чё они босые обе?!

– Бля. Не знаю. Нажрались, что ли?

– Ты охренел, они вон шашлык кушают и минералкой запивают.

– Ну, и вино тоже…

– Да по бокалу этой кислятины. Хрен тут нажрёшься.

– Не знаю. Слышь, сейчас, говорят, у богатых мода – босопячить.

– Пипец. Делать им нечего. Изобретают всё…

Но Лена и Энигма не слышали этих обсуждений. Они сегодня сходили на скалы Синюшиной горы – где Лена снималась с Валерой; обе с охами, но с азартом походили по насыпи, иструдили босые свои ноги и теперь ими благодатно пошевеливали на кафельном полу, серыми от сажи и пыли, уставшими – но получившими максимум впечатлений.

Насытившаяся Лена, пригубив вино из бокала – кстати, никакую не кислятину, а отличное домашнее, гранатовое вино! – спросила подругу:

– Так что ты хотела… рассказать? Перед тем, как я исчезла?!

Энигма, ещё деликатно собиравшая со своей тарелки кольца красного лука, поморщилась:

– О, Ленка!  Не напоминай про это! Я сразу прочувствовала – ЖОПА! Я валерьянки нажралась так, что два дня дурная ходила…

– Ты понимаешь, Оль… – Лена задумчиво смотрела за чайхану, на автобусы, на суетящийся люд, на сутолоку вечернего автовокзала. – Я даже благодарна судьбе за всё это. Угу, типа не пафос. Я теперь понимаю людей.

– Лен! Как ты можешь так говорить?! Тебя сколько раз грохнуть могли?!

– Не грохнули же… – девушка усмехнулась. – А знаешь, что я поняла?

– Нет…

– Вот Валера был вроде как маньяк. Ступни ему покажи – он обкончается. У него же вставало, я видела, когда он мои ноги трогал. Маньяк, да?

– Определённо.

– А вот я подумала – может, лучше, чтобы маньяк был?!

– Это как?

– А просто. Была я у простых людей. Таких, знаешь, которые вон… Вон дед с сумкой. Вон баба какая-то с сыном. И дед меня изнасиловать в бане попытался. Мамаша меня под сынка-дебила подложила. Бомж молодой бандюкам за бутылку продал…

– Лен! Ну, кончай! Мне это страшно слушать!

– А чего страшно-то? Я живая, сижу перед тобой. И вот, знаешь, Оль, я поняла: простые, вроде как «приличные» люди… со всеми их представлениями, они такие скоты. Примитивные. Лучше уж попасть к утончённому маньяку, чем к таким. Обычным. Они страшнее, Оль. У маньяка хоть своя мораль есть, а у этих… у «народа» – вообще никакой.

Энигма тоже отпила, скорбно ответила.

– Ты права, наверное… У отца вон семейная пара в Египет поехала. Приличные. С детьми! Жена на третий день с гидом-египтянином убежала, трахаться, а муж в первый же день в загул ушёл, по борделям каирским. Детей там посольство вынужденно было из отеля забрать. А что? Нормальная, хорошая семья наша. Но – дорвались!

– Ну, вот я об этом и думаю… Появился бы сейчас Валерка – я бы ему снова отдалась. Умный, вежливый, культурный, галантный. А что он любит: мои ступни, мои титьки, мою задницу – не всё ли равно?!  Ладно, давай, рассказывай.

– То, что я хотела?

– Да. Мне надо это знать.

Энигма оглядывалась. И по этой оглядке Лена поняла – всё ещё живёт в ней страх, страх этого придушенного голоса, когда она звонила ей в «Витязь».

– Понимаешь, Лен… я тут с Никитосом. Ну, туда-сюда.

– Переспала?

– Да уже месяц с ним… – с тоской отозвалась подружка. – Ну не хочу я за араба! А Никитос хату в Москве имеет. Распишемся – поживём, всё равно в оконцовке разбежимся. Он чё-то мне  отделит. Я – москвичка с пропиской. Другого найду.

– Ну, это понятно. Механика…  А что дальше-то?

– Да, блин… Короче, мы с ним потусили в «Бункере», приехали на хаус. Он мне нюхнуть дал, пол-дорожки, я, дура, согласилась. Пьяная была. И как давай меня ночью выворачивать. Раз сходила, другой. На третий раз ваще, чуть не померла около  унитаза. Чувствую – задыхаюсь, реально. Я на балкон… Упала там, мордой в бетон, и лежу тихо.

– Ну?

– Да не «ну»… Я типа того, что помираю, а ему позвонили.

– Кто?

Энигма передёрнула плечами. Схватилась за бокал так, что тонкие пальцы побелели на костяшках. Выдавила:

– Тёмный…

– Это кто?

– У него есть кореш. Он его называет «Тёмный Друг». Он иногда звонит. Говорит про девушек, которых надо доставить.

– Куда?!

– Не знаю! Он как-то по пьяни хвастался, я тогда значения не придала… Привожу, говорит, девушку, отгружаю клиенту, и сразу на счёт – бабки.

Лена пожала плечами.

– Ну, то, что Никитос наш мелким сутенёрством занимается, я не удивляюсь. Это вполне в его мерзкой натуре. Погоди, мне кто-то говорил ещё… Что он девок и раньше вербовал. На “корпоративы”, типа.

– Ага. В «Золотую Долину». В санаторий… – жалко пролепетала Энигма. – Ну, ты понимаешь…

– Понимаю. Полный беспредел. И нормал, анал, и всё-всё-всё… Блин, а что, они туда из сауны не таскают?

– Ты чё? В сауне Армен. Он за своих дорого возьмёт. Но не в этом дело, Лен!

– В чём тогда?

– Понимаешь… которых он туда возит, с ними вроде как всё нормально. Обслужили, получили своё и обратно. А эти, которых он Тёмному подбирает… – голос Энигмы задрожал. – Они исчезают, Лен.

– Откуда ты знаешь?

Энигма опустила глаза.

– Мэй… Ну, Мэй одну свою подругу ему подсунула. По дурости! И вот, представляешь, это было полгода назад. А тут Мэй в той же тусе оказалась… разговор зашёл, и ей говорят: пропала наша  Блэк-Гёрл! Куда?! А неизвестно! Мэй такая подорвалась, психанула, давай искать. По друзьям-знакомым. Даже к родителям её в Криводаничи смоталась. Реально исчезла девчонка, бесследно!

– Подожди, но, может быть, это случайность, а?

– Нет. Ему Тёмный так и говорит – “на разбор”, дескать. И ночью я это же слово слышала!

На разбор? Хм…

– А ты не понимаешь?! Ничего?! – в глазах Энигмы заискрился страх. – Это как машину – на авторазбор. На запчасти, Лена! В этот раз, я тебе говорю, Никитос его спрашивает: финал обычный, на разбор?! И тот ему подтвердил!

– Погоди… как это тебе удалось услышать?

– А Никитос подумал, что я в ванной. Пошёл. А там, в коридоре, блевотина моя уже, и вода шумит. Ну, он побрезговал проверять, вернулся. И в комнате говорил, я всё слышала, у него динамик орёт обычно. А потом спать, отрубился.

– И «Тёмный» ему девку очередную заказал?

– Да! Всё слил! Аккаунт в соцсети выслал, фотку, телефон. У них – база! Никитос её туда отвёз вечером на следующий день.

– Значит… значит, наш Никитка – элитный снабженец. Посадим его на мягкое?

– Лен! Я тебя умоляю, не ввязывайся ты в это! Тебе и так хватило!

– Да я знаю, что Никитос меня этому козлу продал… – поморщилась девушка. – Которого я в соке искупала. Но это вот интересно.

– Лена! А если он ТЕБЯ «Тёмному» сдаст?!

– Не посмеет.

– Ты уверена?!

– Не знаю… Мне так кажется.

– Ой, Ленка… у него «крыша» хорошая. И в полиции, и в прокуратуре. У него всё подвязано! Ты подумай.

– Подумаю.

– Безбашенная ты, Лен. Я до такого не дошла. Хотя, если представить, что ты испытала…

Девушка допила вино и остро глянула на подругу.

– Что испытала? Что, мы с тобой сексом на флэтах, на тусах, хрен знает с кем, не занимались?!  По приколу?! Перестань… Да, испытала. Почти всё. Всю гадость и подлость. Кроме любви… Хотя нет, дружба тоже была. Там наркоманка была одна, хочу найти. Вроде убежала…

– Ну с ментом-то тем поговори… Который у них там главный был!

– Он свалил куда-то. Оль, у меня есть друзья! – с нажимом сказала девушка. – Настоящие.

– Босоногие?

– Ну, так получилось, что босоногие. Блин… я даже не могу это объяснить. Нам бы с тобой месяца три назад сказали это, мы бы что подумали: вот прикол дебильный, да? Босыми ходить. А сейчас я вижу, что это реальные люди. Они ведь всё бросили, они меня искали.

Энигма с тоской тыкала пластиковой вилкой в картонную тарелку. Зубья оставляли точечный орнамент.

– Знаешь, как я тебе завидую… – вдруг треснувшим, опавшим голосом побормотала Энигма. – И я, и Мэй тоже, она сказала… Да мы бы… мы бы голыми ногами по говну топали, пофиг, лишь бы… лишь бы с вами. У вас, блин… у вас какая-то тусовка такая мощная… нет! У вас эта… тайный орден. Один за всех и все за одного. У меня такого в жизни не было.

– Ахаха-ха! – отреагировала Лена. – А ты помнишь наш план?

– Какой? А-а… с администрацией?

– Ну да. Папка в больнице, но он мне бумаги дал, надо там подписать. Прикидываешь уже картину?!

Энигма вспыхнула. Подалась вперёд, уронила вилку, солонку – пришлось поднимать.

– Да! Слушай!!! Я Горуну хочу просто… просто на стол накласть. Точно! Просто кучу!!!!

– А почему?

– А он, козёл, когда я выпускалась из школы, он на вечере самодеятельности мне в первом призе отказал! – горячо сказала Энигма. – Типа, слишком смелое платье… Скромнее надо быть. Ну, я ему, суке, покажу скромнее!

Лена рассмеялась. Повертела в руках пустой бокал. Проговорила задумчиво:

– Оль… ты того, на опасную дорогу встаёшь. Машину со шторками помнишь?

– Да…

– Так тогда моя подруга одна, Мана-Фест её звали у нас… тоже хотела. Но побоялась в последний момент. Говорят, померла от передоза в Новосибе. А я – живая. Ты не боишься?

– Нет!

– Я с тебя щас клятву возьму, что ты сожжёшь всю свою обувь и больше никогда не наденешь! – зловещим голосом пообещала Лена.

В тёмно-карих глазах Энигмы отразилось отчаяние, но она пролепетала:

– Да!

– Расслабься, шучу. Зимой же тоже жить нужно…

– Ох… небанально шутишь! Хотя, если задуматься… – Энигма улыбнулась. – …я бы сейчас и по снегу босой пробежалась. Ради эксперимента. Выживу, надеюсь.

– У меня отец в молодости бегал, закалялся.

– Как папа, кстати?

– Ничего… Лена грустно вздохнула. – На поправку идёт. Мама там дежурит с ним буквально. Ну, не сутками, но…  в-общем, они теперь друг без друга не могут. Ладно, последний квест.

– Какой?

– Лужу видишь?

И девушка рукой с бокалом показала на большое пятно в самой середине автовокзальной площади. Между автобусами и стоянкой таксистов. Там, где асфальт ежедневно вдавливали колёса разворачивающихся автобусов, он просел, образовал обширную впадину; недавние дожди, стекающие туда капли масла и бензина, а что-то, может быть, и из отходов чайной образовывали невысыхающее озерцо. Энигма обречённо кивнула.

– Тогда пойдём…

Лена сунула крупную купюру под солонку; официантка, черноволосая, черноглазая, метнулась сразу к столику, как только они встали. Такие чаевые!

А Лена с Энигмой уже шли туда. И вступили в лужу. И стали. Босые ступни утонули в маслянистой жиже, липкой, тёплой, по щиколотки – выделялись только «косточки» более высокой Энигмы. Они стояли.

А вокруг начала собираться толпа.

– Девки! Вам чо, шибко жарко, девки? – крикнул один из таксистов.

– Ща я их в Инсту! – отозвался второй, настраивая телефон.

– Вы чё, сдурели! Уйдите оттудова! Ноги попортите! – заорала какая-то проходящая тётка.

А не очень трезвая пара, вышедшая из пивбара «Ромашка», резюмировала:

– Флэш-моб, что ли? Пойдем, посмотрим!

В это время Лена полушёпотом спросила у подруги, крепко держа её за подрагивающую руку:

– Уже кайфово?

– Ага…

– Тогда раз… два… три!

И они подпрыгнули. А когда приземлились, то сноп брызг из лужи окатил всех – любопытствующих, злорадствующих и снимающих. Последний даже потерял телефон в луже. Тут как раз заревел сигналом отходящий автобус…

И, бешено хохоча, две босые девчонки, сами забрызганные грязью, мчались прочь с этого места, пока автовокзал оглашался матами и воплями.

Вот вам – получите.

 

Для иллюстраций использованы обработанные фото Студии RBF, а также фото из Сети Интернет. Сходство моделей с персонажами повести совершенно условное. Биографии персонажей и иные факты не имеют никакого отношения к моделям на иллюстрациях.

---

Дорогие друзья! По техническим причинам повесть публикуется в режиме “первого черновика”, с предварительной корректурой члена редакции Вл. Залесского. Тем не менее, возможны опечатки, орфографические ошибки, фактические “ляпы”, досадные повторы слов и прочее. Если вы заметите что-либо подобное, пожалуйста, оставляйте отзыв – он будет учтён и ошибка исправлена. Также буду благодарен вам за оценку характеров и действий персонажей, мнение о них – вы можете помочь написанию повести!

 

Игорь Резун, автор, член СЖ РФ.